Иван Уханов (Рассказ) Я жду и мучаюсь радостью ожидания. <...> И даже в этом волнении своя отрада: ждать Наташу так же хорошо, как гулять с ней по распотевшей, сверкающей лужицами и ручьями улице, нарочно тянуть время, пока не потемнеет, потом стоять у ее крыльца, целоваться и всей грудью, до радостного холодка, вдыхать волнующую весеннюю сырость. <...> Он садится на скамейку под окнами и сквозь голые ветки клена, щурясь, ласково смотрит на солнце. <...> — Не карауль ее, как милиционер. выйдет Наташка, — буднично успокаивает он и сонно смотрит на кур. <...> Хохлатки ковыряют у заборчика теплую сырую землю и ничего не находят склевать. <...> Но как азартно скребут они желтыми лапками по взъерошенному чернозему. <...> Тут же с покровительственным кокотом прохаживается грудастый стройный петух. <...> Он то и дело останавливается, гордо вскидывает голову и, тряхнув огненными сережками, горланит на всю улицу. <...> И сколько удали, дикой радости в его ошалелом крике! <...> А мне кажется, что любуется он не петухом, а всем окружающим нас весенним миром. <...> И все-таки мне жаль его: разве он чувствует весну так, как я? <...> Даже неловко перед ним за свою молодость и легкое счастье, за невозможность им поделиться. <...> — Ранние ласточки — к хлебному году, — говорит Матвей, уютно и глубоко посапывая. <...> Глаза его закрыты, а ласточек он ловит слухом, игривый их щебет сыплется с неба. <...> Матвей снимает с головы старую шапку, приглаживает редкие волосы. <...> Иной раз пойдет за водой, а мимо колонки, глядь, с пустыми-то ведрами и протопает. <...> Мне хочется уйти, остаться наедине со своим ожиданием, любовью и мечтой. <...> Встаю со скамеечки и тут же слышу кашель и голос Матвея: — Куда? <...> — Весна для вас с Наташкой к месту, хорошая весна. <...> Вот и тешиться бы старому, вспоминать да радоваться. <...> Совсем о пустяках мыслишки, плюнуть бы и забыть. <...> Может быть, он в десятый раз желает мне рассказать о том, как вывозил раненых, прорывался на передний край обороны, ловко маневрировал на обратном пути, когда эшелон накрывали немецкие <...>