Вместо биографии Рауль Мир-Хайдаров Глава из мемуаров «Вот и все… я пишу вам с вокзала» «Я наставляю всех и заблуждаюсь сам». <...> Насими А кадемик Сергей Алиханов, читавший в США курс лекций о моей прозе и написавший о моем творчестве монографию «Искусство жить искусством», чьим мнением я дорожу, не только потому, что он — мой биограф, а потому, что тонко чувствует мой текст — читая черновики мемуаров, посоветовал: «Надо хоть пунктиром где-то дать свои биографические сведения — о родителях, месте рождения, о том, где бывал, где учился, как начинал, кто помогал, кто мешал…». <...> Я думал, как бы это подать, чтобы не скучно, не повторяясь, и вдруг я наткнулся в архивах на мое интервью, данное накануне своего семидесятилетия старому другу — писателю, редактору газеты «Татарский мир» Ринату Мухамадиеву, и я понял, что это как раз то, о чем говорил академик Сергей Алиханов. <...> Многие считают вас московским татарином, некоторым известно, что вы из Ташкента. <...> С детских лет помню, что они себя называли оренбургскими татарами. <...> Родителям не повезло — они родились незадолго до революции, и их детство пришлось на Гражданскую войну, коллективизацию, раскулачивание, отъем собственности, голод конца 20-х годов, на тотальное бегство горожан от голода в Среднюю Азию и Казахстан, где жил единый по вере народ. <...> Помню адрес бабушки — Аренда, Манасыпова, 34 — двухэтажный особняк с просторным двором, сеновалом, конюшней, дровяным складом, с сараем для щегольской конной пролетки был построен для себя. <...> В конце 20-х годов второй этаж конфисковали, и, на моей памяти, бабушка занимала только первый — довольно просторный, хорошо обставленный, с камином, с пианино у окна, рядом с огромным зеркалом в резной раме из красного дерева. <...> Чуть дальше, между окнами, висели настенные швейцарские часы «Мозер» с боем, тоже в корпусе из красного дерева. <...> Запомнились и массивные высокие резные ворота, запиравшиеся на ночь, запирались и оконные ставни, исчезнувшие <...>