Алексей Шорохов В В поисках моря Рассказ есь день не мог отделаться от ощущения, что оно где-то рядом. <...> Куда-то все бежал, торопился, опаздывал — и вот среди всей этой беготни как просвет, как отдаленный шум, всегда где-то за спиной, чуть-чуть сбоку возникало оно! <...> И он шел уже не по асфальту улицы, а по выложенной брусчаткой набережной, и оно — дымилось, пенилось, билось у него под ногами. <...> А вокруг неслись в несколько рядов в ту и в другую сторону машины; обгоняя, отставая, навстречу неслись люди, и фотограф уворачивался, сам обгонял или отставал, перебегал дорогу, лавируя между машинами, отчаянно сигналившими от безысходности в своей очередной пробке. <...> Серый штормовой ветреный день медленно вползал в вечность, часы показывали не больше половины шестого, когда он остановил свой бег. <...> Поняв это, он с удивлением отметил, что рад возможности еще какое-то время побыть одному — без молодой жены. <...> Плохо дело, ведь совсем еще недавно он не мог глаз оторвать от ее стройных, беззащитно белых ног, удивительной точеной груди, девичьих еще бедер. <...> Все, что она говорила, было почти по-детски непосредственно, и пустовато-серые большие глаза ее тоже были скорее наивны, чем глупы. <...> Хотя все равно — чуть-чуть навыкате, и особого ума в ней не выдавали. <...> Когда он думал о прежних своих женщинах, то ни одна из них почему-то не вспоминалась ему в одежде, все — без. <...> А ведь как одевались — иные с удивительным вкусом, были же и вечерние платья, простенькие и веселые летние, шелестящие зауженные юбки, трогательные беленькие блузки, силуэты. <...> Только плечи, нежно-белая или, наоборот, кремово-смуглая кожа, продолговатая лунность девичьих коленей и все то сокровенное чудо женственности, что почему-то и врезалось в память как самое главное. <...> А еще — глаза… Фотограф заказал себе сто грамм коньяка и лимон, нарезанный ломтиками. <...> Ветер, усиливаясь, гонял по дорожкам парка старые газеты, пластмассовые стаканчики и просто облака пыли; пару раз он даже в насмешку <...>