— Да не расстроится великий государь, — скорбно потупив очи, вновь поднялся жрец, — несчастный случай на транспорте. <...> — Нет, головой, — успокоил его служитель культа, — через пару дней будет как новенький. <...> — С участия тем не менее снимается, — объявил царь и потянулся за предпоследней заявкой. <...> На засаленном листке был накарябан толстый человечек, что-то подсыпающий уродливому дракону из банки с изображением черепа. <...> — Моя, — сказал запыхавшийся толстяк в набедренной повязке шеф-повара, вбегая на веранду. <...> За поваром ворвались было служки храма Омона, размахивая дубинами, но при виде избранного общества пали ниц и ретировались. <...> Старший жрец проводил подчиненных недобрым взглядом и бросился наперерез конкуренту, раскрыв объятия. <...> После короткого обмена репликами, из которых до публики донеслись только обрывки вроде «…шесть золотых скарабеев сейчас и десять тысяч девственниц в загробном мире…» и «…двадцать скарабеев наличными, а девственниц можешь засунуть себе…», третий конкурсант склонился перед троном и сообщил об отзыве заявки. <...> — В таком случае почетное второе место присуждается здесь присутствующему старшему жрецу храма Омона, — торжественно провозгласил царь, — с проектом… — он покрутил листок, переворачивая так и эдак, — …непонятно какой штуковины. <...> Глашатай, совмещающий с основной работой должности дирижера-концертмейстера и всех музыкантов придворного оркестра, последовательно захрипел в трубу, постучал в тамтам и тренькнул на арфе в честь победителя. <...> Казначей торжественно поднес царю почетную грамоту за первое место и выкатил из темного угла тележку, накрытую холстом. <...> Под покрывалом обнаружился алебастровый бюст царя работы самого царя в детстве, у основания переходящий в заднюю часть шестиногого слона того же автора. <...> Как служитель храма, столь бесценную вещь морально обязан передать в дар тем, кому он воистину поможет в обретении счастья, — сиротам и увечным воинам… <...>