А. И. Герцен
БЫЛОЕ И ДУМЫ
ЧАСТЬ ШЕСТАЯ. АНГЛИЯ (1852 - 1864)
---------------------------------------------------------------------------Электронная
версия: Павел Потехин
Первые три части печатаются по изданию Герцен А.И. Былое и думы. Части
1 - 3. - М.: ГИХЛ, 1958.
---------------------------------------------------------------------------ГЛАВА
I. ЛОНДОНСКИЕ ТУМАНЫ
Когда на рассвете 25 августа 1852 я переходил
которыми
по мокрой доске
на
английский берег и смотрел на его замарано-белые выступы, я был очень далек
от мысли, что пройдут годы, прежде чем я покину меловые утесы его.
Весь под влиянием мыслей, с
ошеломленный, сбитый с толку рядом ударов, так скоро и так грубо следовавших
друг за другом, я не мог ясно взглянуть на то, что делал. Мне будто надобно
было еще и еще дотронуться своими руками до знакомых истин
снова поверить тому, что я давно знал или должен был знать.
Я изменил своей логике и забыл, как розен современный человек в мнениях
и делах, как громко начинает он и как скромно выполняет свои программы, как
добры его желания и как слабы мышцы.
Месяца два продолжались ненужные встречи, бесплодное искание, разговоры
тяжелые и совершенно бесполезные, и я все чего-то ожидал... чего-то ожидал.
Но моя реальная натура не могла остаться долго в этом
призрачном
горести, за год
больше и
мире, я
стал мало-помалу разглядывать, что здание, которое я выводил, не имеет
грунта, что оно непременно рухнет.
Я был унижен, мое самолюбие было оскорблено, я сердился на самого себя.
Совесть угрызала за святотатственную порчу
суеты, и я
чувствовал страшную, невыразимую усталь... Как мне
дольше
грудь друга, которая приняла бы без суда и осуждения мою исповедь, была
несчастна - моим несчастием- но кругом стлалась
больше
разглядывать, что мне
решительно некуда
месяца, но
ехать
никого близкого... ни одного человека... А может, это было и к лучшему.
Я не думал прожить в Лондоне
мало-помалу я
и незачем.
дальних частей города, за Режент-парком, близ Примроз-Гиля.
Дети оставались в Париже, один Саша был со мною. Дом на
разделен
был
на
скульптор и
неудобного, холодного drawing-room 1. Я его превратил в кабинет. Хозяин дома
был
три этажа. Весь средний
загромоздил всю
эту комнату
разными статуэтками и
моделями... Бюст Лолы Монтес стоял у меня пред глазами вместе с Викторией.
Когда на второй или третий день после нашего переезда, разобравшись и
устроившись, я взошел утром в эту комнату, сел на большие кресла и
часа два в совершеннейшей тишине, никем не тормошимый, я
почувствовал
дымчатого тумана, благодаря
обеда, обедали
мы
просидел
себя
как-то свободным, - в первый раз после долгого, долгого времени. Мне было не
легко .от этой свободы, но все же я с приветом смотрел из окна на мрачные
деревья парка, едва сквозившие из-за
их
за
покой.
По целым утрам сиживал я теперь один-одинехонек, часто ничего не делая,
даже не читая, иногда прибегал Саша, но не мешал одиночеству. Г<ауг>, живший
со мной, без крайности никогда не входил до
часу. В этом досуге разбирал я факт за фактом все бывшее, слова
продолжение этого разбора
тяжелые минуты, и
не
скатывалась по щеке; но были и другие, не радостные, но
внутри
раз слеза
в седьмом
и письма,
людей и себя; ошибки направо, ошибки налево, слабость, шаткость, раздумье,
мешающее делу, увлеченье другими. И в
исподволь совершался переворот... Были
чувствовал в себе силу, я не надеялся (4) ни на кого больше, но надежда
мужественные; я
на
себя крепчала, я становился независимее от всех.
Пустота кругом скрепила меня, дала время собраться, я отвыкал от людей,
то есть не искал с ними истинного сближения; я и не избегал никого, но
лица
мне сделались равнодушны. Я увидел, что серьезно-глубоких связей у меня нет.
Я был чужой между посторонними, сочувствовал больше одним, чем другим, но не
был ни с кем тесно соединен. Оно и прежде так было; но я не замечал
этого,
постоянно увлеченный собственными мыслями; теперь маскарад кончился, домино
были сняты, венки попадали с голов, маски с лиц, и я увидел другие черты, не
те, которые я предполагал. Что же мне было делать? Я не мог не показывать,
что я многих меньше люблю, то есть больше знаю; но не чувствовать этого я не
мог, и, как я сказал, эти открытия не отняли у
меня
Его образ жизни,
расстояния,
мужества, но
климат,
так
скорее
укрепили его.
Для такого перелома лондонская жизнь была очень благотворна. Нет города
в мире, который бы больше отучал от людей и больше приучал бы к одиночеству,
как Лондон.
самые массы
народонаселения, в которых личность пропадает, все это способствовало к тому
вместе с отсутствием континентальных развлечений. Кто умеет жить один, тому
нечего бояться лондонской скуки. Здешняя жизнь, точно
воздух, вредна слабому, хилому, ищущему
же
опоры вне
продымленного тумана
как здешний
участие, внимание; нравственные легкие должны быть здесь так же крепки, как
и те, которым назначено отделять из
себя, ищущему привет,
кислород. Масса
этаж
была нужна (3) тогда
бы
пустыня,
стал
Такого
отшельничества я нигде не мог найти, как в Лондоне.
Решившись остаться, я начал с того, что нашел себе дом в одной из самых
состоял
здешний манер
из
огромного,
я оставил Италию, болезненно
для того, чтоб
Стр.1