Чтобы вытереть лоб, каждый из них снял свой головной убор и положил его рядом с собою; и
низенький человек заметил в шляпе соседа надпись "Бувар", а тот без труда разобрал слово "Пекюше" на
подкладке картуза у одетого в сюртук мужчины. <...> Пекюше был сразу пленен приятной внешностью Бувара. <...> Но Бувар возразил, что пригород невыносим из-за кабацкого шума. <...> Письменный стол соснового дерева стоял как раз посередине, и трудно было обходить его углы. <...> Достигнув
совершеннолетия, он получил в дар несколько тысяч франков. <...> Дюмушель раздобыл для них билеты на заседание Академии. <...> И это давало переписчику двести
пятьдесят тысяч франков. <...> Но портрет его отца, кресла, запас ликеров, книжки, стенные часы, все ценные вещи были
погружены в фургон, путь которого лежал через Нонанкур, Вернейль и Фалез. <...> Пекюше прятал лицо под козырек картуза и каждый
раз, когда открывал табакерку, должен был поворачиваться к лошадям спиной, чтобы не засорить глаза. <...> С одной стороны примыкала к
винограднику беседка; с другой -- стена подпирала шпалерные деревья; калитка в глубине вела в
открытое поле. <...> Прочими видными людьми были: граф де Фаверж, бывший депутат, славившийся своим скотным
двором, местный мэр Фуро, торговавший дровами, известью, всякой всячиной, нотариус Мареско, аббат
Жефруа и г-жа Борден, вдова, жившая на свои доходы. <...> Служанку же звали Жерменой, по имени ее
покойного мужа, Жермена. <...> Когда они появились во дворе, фермер, дядюшка Гуи, распекал какого-то мальчика, а фермерша
сидела на табуретке и откармливала мучными шариками индюшку, зажав ее между ногами. <...> Дядюшка Гуи с женою провожал их, и начался длинный ряд жалоб. <...> Затем они осмотрели посевы: дядюшка Гуи был о них плохого мнения. <...> За этою-то работою и застала его однажды на большой дороге г-жа Борден. <...> Вскоре они утомили дядюшку Гуи своими советами, особенно негодуя на его систему оставлять
землю под паром. <...> Бувар полагал, что двадцати тысяч франков, иначе говоря, суммы, в четыре раза превышавшей <...>
Бувар_и_Пекюше.pdf
Флобер Г.
Бувар и Пекюше
***************************************
Gustave Flaubert. Bouvard et PИcuchet (1881).
Перевод И. Мандельштама.
Флобер Г. Собрание сочинений в 5 т.
М., Правда, 1956; (библиотека "Огонек")
Том 4, -- 408 с. -- с. 151-388.
OCR: sad369 (5.11.2006)
***************************************
I
Жара достигала тридцати трех градусов, и бульвар Бурдон был совершенно безлюден.
Пониже вытянулся в прямую линию замкнутый двумя шлюзами канал Сен-Мартен с водою
чернильного цвета. Посредине стояла груженная дровами баржа, и на береговом откосе выстроились два
ряда бочек.
По ту сторону канала, между домами, где расположены лесные склады, широкое чистое небо
вырисовывалось лазурными квадратами, и в лучах солнца белые фасады, черепичные кровли, гранитные
набережные слепили глаза. Смутный отдаленный гул стоял в теплом воздухе; и все словно оцепенело от
воскресной праздности и грусти, свойственной летним дням.
Показались двое прохожих.
Один держал путь от Бастильи, другой -- от Ботанического сада. Тот, что был выше, в
парусиновом костюме, со шляпою на затылке, шагал, расстегнув жилет и неся галстук в руке. Другой,
поменьше ростом, весь уйдя в коричневый сюртук, шел, понурив голову под остроконечным козырьком
картуза.
Дойдя до середины бульвара, они уселись одновременно на одну и ту же скамью.
Чтобы вытереть лоб, каждый из них снял свой головной убор и положил его рядом с собою; и
низенький человек заметил в шляпе соседа надпись "Бувар", а тот без труда разобрал слово "Пекюше" на
подкладке картуза у одетого в сюртук мужчины.
-- Смотрите-ка, -- сказал он, -- мы с вами одно и то же придумали: написать свою фамилию на
шляпах.
-- Да, что поделаешь, мою могли бы обменять в конторе.
-- Вот и у меня то же самое; я -- служащий.
Тут они взглянули друг на друга.
Пекюше был сразу пленен приятной внешностью Бувара. Его голубые, всегда полузакрытые
глаза улыбались на румяном лице. Панталоны с широким гульфом сморщились на войлочных башмаках
и обтягивали живот, вздувая рубашку над поясом; а белокурые волосы, вившиеся легкими кольцами,
придавали нечто детское его чертам. Губами он, не переставая, как бы насвистывал.
Бувара поразил серьезный вид Пекюше.
Его волосы можно было принять за парик, -- такие гладкие и черные пряди украшали высокий
череп. Лицо казалось профилем со всех сторон, потому что нос опускался очень низко. Ноги в натянутых
глянцевитых брюках были по длине непропорциональны туловищу; говорил он голосом зычным,
глухим. У него вырвалось восклицание:
-- Как хорошо теперь в деревне!
Но Бувар возразил, что пригород невыносим из-за кабацкого шума. Пекюше был того же мнения.
Однако столичная жизнь начинала его утомлять, Бувара -- тоже.
И глаза их блуждали по грудам тесаных камней, по отвратительной воде, где плавала охапка
соломы, по торчавшей на горизонте фабричной трубе; миазмы поднимались от сточных вод. Они
повернулись в другую сторону: перед ними выросли стены хлебных амбаров.
Положительно (и Пекюше был этим озадачен) на улице зной еще сильнее, чем дома. Бувар
посоветовал ему снять сюртук. Сам он плюет на приличия.
Вдруг по тротуару прошел, выписывая кренделя, пьяный; они заговорили о рабочих, потом о
политике. Взгляды у них оказались общие, хотя Бувар, пожалуй, был либеральнее.
Стр.1