О войне поговоривают, ее боятся, потому на Селигере все дачи, кроме «пряничного домика», пусты. <...> Мама девочки отбывает с театром в длительные гастроли на Дальний Восток, дома в ленинградской квартире остается только отец с верной Румбой. <...> Полная отрезанность девчонок и няни Вали от родных, от Ленинграда, вообще от Большой земли. <...> Все войны начинаются внезапно, можно представить, в каких только ситуациях ни оказываются люди, застигнутые войной. <...> У Татьяны Белогорской остался бесценный архив — переписка родителей в на чале войны, когда они сходили с ума от беспокойства за девочек, от тяжести ситуа ции, от невозможности соединения семьи. <...> На Селигере нашелся добрый человек, некий Людвиг Львович, который сумел посадить двух малолеток в сопровожде нии юной няни на пароход до Осташкова, а затем втиснуть их вместе с багажом в воинский состав, отправлявшийся на фронт. <...> С большим трудом, сменив три военных состава, через месяц после начала войны добрались они до родного города. <...> В блокаду отец Тани спасет двух ленинградок, мать и дочь, разделив с ними крохи пайка и остаток дров. <...> Не это ли реально существующая цепочка добра? <...> С Татьяной Белогорской я знакома давно, хоть и заочно, знаю ее как автора ли тературных воспоминаний и как «патриотку» и летописца своего рода, включаю щего знаменитого Семена Венгерова, воспитателя целой плеяды превосходных пушкинистов: Виктора Жирмунского, Юрия Тынянова, Юлиана Оксмана, Бориса Эйхенбаума, Сергея Бонди. <...> И хотя рассказ продолжается и автор доводит повествование до наших дней, говоря об энтузиастах и подвижниках на берегах сегодняшнего Селигера, мне эти главы кажутся уже принадлежащими другой книге. <...> В этой же — самое важное про исходило в то самое «остановленное» рассказчицей предвоенное время, когда ма ленькая девочка собирала в молочник землянику в селигерском лесу, еще не ведая о грядущих испытаниях. <...> Писатель Платон Беседин, известный до сих пор как автор <...>