238 / Петербургский книговик помогающая читателю лучше понять автора, его отношение к жизни, к русской речи и к родине. <...> Волчок когдато напевал мелодию «Боже, царя храни», поэтому его нарочно сломали, чтобы он не выдал всю семью. <...> А мне кажется, что самое ценное в ее работе как раз в хра нении традиций русской классики и мировой литературы, дело в эволюции, неда ром на одной из страниц она вспоминает приматов: «Мне нравится думать, что, выр вавшись из обезьяньей стаи или же изгнанные из рая, первые люди ахнули, увидев мир видимый, помянули мир, от глаз скрытый, и раздали имена тому и другому». <...> Писатель в какомто смысле всегда Робинзон, первооткрыватель, заново называю щий читателю мир. <...> Елена Айзенштейн САГА О СЕЛИГЕРЕ Татьяна Белогорская. <...> Нет ничего более отдаленного от темы книги, чем полчища «Наших» и иных моло дых варваров, повторяющих по своим повадкам советский комсомол, хотя и в бо лее развязном варианте. <...> Книга, названная мною «сагой», о другом — о дачном товариществе, в течение нескольких предвоенных лет существовавшем на берегах чудоозера. <...> Товарище ство было необычным, в него входили уникальные личности: поэтесса Наталья Крандиевская, балерины Уланова и Вечеслова, актрисы Ленинградского театра имени Пушкина Елизавета Тиме и Евгения ВольфИзраэль, режиссер того же теат ра Леонид Вивьен, прославившийся ролью Чапаева в одноименном фильме Борис Бабочкин, академик, создавший советское оптическое стекло, Николай Качалов. <...> Прелесть «саги» в том, что воспоминания о дачном товариществе на Селигере принадлежат жительнице сегодняшнего Чикаго Татьяне Белогорской. <...> Когдато ленинградская девочка со СтароНевского проспекта Танюша Белогорская вместе с отцом и матерью, актерами ленинградских театров, провела несколько летних се зонов в «пряничном домике» на берегу Селигера. <...> Чудоозе ро сфокусировало вокруг себя кусок довоенного бытия. <...> НЕВА 2’2015 Петербургский книговик / 239 Почему <...>