208 понимающий неизбежность поражения Кутузов и начальник австрийского штаба генерал Вейротер, разворачивающий тщательно продуманную на основе воен ной науки диспозицию и бодро возглаша ющий свое вошедшее в наш интеллекту альный обиход: «Ди эрсте колонне мар ширт, ди цвайте колонне марширт… <...> ». Стихия войны, стихия жизни, фатали стически воспринимаемая Кутузовым, и четкий, далекий от реальности расчет, олицетворяемый в романе в «сумрачном германском гении», — это контрапункт нашей истории с ее хорошо рассчитан ными утопическими проектами, громы хающими на небосводе национальной жизни лозунгами коллективизации или столыпинской реформы, и вязкая тина провинциального медлительного суще ствования российских городков и дере вень, вдоль которых плывет по речной глади кораблик с нашим честолюбивым математиком в тельняшке. <...> Роман написан от лица его героя, пре Книжный развал успевшего ученого, сделавшего свое от крытие в прикладной математике (какое, уж не формулу ли счастья?) и вспомина ющего события своей молодости. <...> Тем более что бесследно исчезнувшая на далеком сибирском кладбище в Пет ровском заводе плита, где значилось: «Прыжов Иван Гаврилович, сочини тель.», некогда соседствовала с моги лой декабриста Горбачевского, одного из Валерий Есипов. <...> Но если по отношению к ним история сравнительно быстро отменила его, ок ружив их имена заслуженным ореолом («Декабрист — одно это слово заставля ло выпрямиться», — сказано в книге), то Прыжова и его товарищей по большей ча сти вспоминают лишь как «сподвижни ков» мрачнейшей фигуры отечественной истории — С.Г.Нечаева, ставших прото типами «бесов» в знаменитом романе. <...> Диагноз, поставленный Достоевским деятельности самого Нечаева, так точен, так совпадает с мнением об этом «рево люционере»самозванце уголовного тол ка лучших представителей русской об щественной мысли, а также Маркса и Книжный развал Энгельса <...>