Российская привычка (80,00 руб.)

Поэзия Геннадий Русаков Российская привычка 1 Бремя белых. <...> Но заигрались, а они пришли — чужие сонмы с жесткими губами. <...> И наши снимки в книгах поздних лет останутся отныне «типажами»: картинки тех, кто был и больше нет. <...> И мой потомок будет узкоглаз, и ровно темен ликом крутолобым. <...> 2 У меня в волосах заплутало другое столетье и вечерние птицы летят, не касаясь лица. <...> Вы мои дорогие, мои недоступные дети, в остывающем небе твердящие имя отца. <...> Мне легко и светло забывать о невстреченной доле, как в чужом пересказе смотреть без экрана кино. <...> А вечерние птицы на Божьем непаханном поле возвращаются в гнезда, покуда еще не темно. <...> Но придет еврей длинноволосый — и песок оплавится в часах. <...> Ваше время прогремело мимо, ничего вернуть уже нельзя. <...> И у Бога нету выше чина, чем простое званье столяра. <...> 4 Пошли мне, Боже, дело или друга — пусть женщину, пусть малое дитя: хотя б для заполнения досуга, для уплотненья времени хотя. <...> Пошли когонибудь для утешенья, для ничего, касания руки, чтоб в доме совершалось копошенье и по утрам стучали каблуки. <...> Чтоб дотлевали вялые сирени, и огород крапивой не зарос. <...> Ты спи себе, размеренно дыша, под ворошение в обвисших шторах. <...> Запахнет рыбой, солью и водой в густых разводах дизельного масла. <...> Российская привычка 6 Дни стояли с холодами, с безутешными садами. <...> С хрустом трав, тугих от стужи, с тем, что лютой смерти хуже: с тишиной дорог земных. <...> Все бывает в эту пору: дни скудеют, стужа в гору. <...> И ночами тихотихо учит мужеству волчиха матереющих волчат. <...> 7 Мне двадцать лет, я лжив и не любим, и не люблю, и ненавистен им — в косицах, в этом ситцевом стыду… <...> Увы, другим с трагедией везло, а мне лишь мелочовка выпадала. <...> Российская привычка 8 Забыть высокий слог и стать совсем понятным, оставить навсегда просительный залог. <...> И время узнавать лишь по кофейным пятнам его усталых рук и по размеру строк. <...> Мой ангелхлопотун, мой бесполезный гений, хранитель всей моей словесной шелухи, уже пришла пора последних потрясений <...>