Проза Николай Веревочкин Землетрясение на кладбище Записки велосипедиста Памяти Леонида Арамовича Теракопяна Предгорье. <...> На вершине лохматого холма, поросшего шиповником, между стволом дикой яблони Сиверса и еще более дикой урючиной натянут гамак. <...> Вижу натруженные долгим подъемом ноги со вздувшимися венами, раз ветвление ствола с темной растрескавшейся корой. <...> К урючине прислонен по крытый пылью и семенами осенних трав горный велосипед. <...> Николай Веревочкин — прозаик, лауреат Русской премии (2005), постоянный автор «ДН». <...> Бердяева нужно читать на высоте облаков, в обществе горного велосипе да, раскачиваясь в гамаке, натянутом между дикоросами — яблоней Сиверса и урючиной, торчащих на рыжем темени холма. <...> Долгим подъемом я заслужил это чтение и этот спуск. <...> — Кружку пива, — сказал я таким приятным голосом, что сам удивился. <...> — Очень жаль, — отвечаю я, забавляясь ее заблуждением, — велосипед — прекрасный городской транспорт. <...> Официантка поставила перед дамой кружку не холодного, не теплого пива и спросила меня: — Вам повторить? <...> — Какая щедрость! — воскликнула дама, разбавляя холод моей кружки не холодным и не теплым пивом своего заказа. <...> В Мокрой Щели когдато жил мой кумир — дед Амантай. <...> На ручье из велосипедного колеса и пластмассовой трубы соорудил личную элек тростанцию. <...> В хорошем обществе, говорил дед Амантай, уважа ют людей, которые добывают своими руками хлеб для себя и других, но мы строим общество людоедов, где уважают просто богатых людей. <...> Дед Амантай считал, что богатство, роскошь — клеймо, изобличающее мошенников и людо едов. <...> Чтобы понять эту историю, нужно постоянно слышать упругий шорох вело сипедных шин, переходящий в утробный гул, и тяжелое дыхание велосипедиста. <...> И читать эту историю нужно со скоростью велосипедиста — не быстро и не медленно. <...> Они проникали в форточку вместе с лепетом листвы, криками детей, тревож ным поскрипываньем и цоканьем черных дроздов. <...> Седой старик очень <...>