КУЛЬТ УРА • СТРОФЫ Молитва Борис Чичибабин (1923–1994) «Господи, прими мои грехи. <...> » К ак только я мысленно произношу это звенящее, птичье имя — Борис Чичибабин, — во мне сразу же начинает звучать голос поэта: густой, горячий, виноватоуважительный звук. <...> Вот и сейчас — начал выписывать его строки, и как будто услышал — Я почуял беду и проснулся от горя и смуты, и заплакал о тех, перед кем в неизвестном долгу, — и не знаю, как быть, и как годы проходят минуты. <...> . Слова Волошина «голос — это внутренний слепок души», — словно бы о Чичибабине. <...> …Всё тянет к нему: и линия советской судьбы (сиделец в сталинские и литературный изгнанник в «застойные» времена), и бытовая легенда (десятилетия бухгалтерского труда в трамвайном депо), и — главное — самостоянье во всём. <...> Его первое выступление в Москве состоялось весной 1987 года, на открытии выставки, посвященной Н. А. Некрасову. <...> Борис Алексеевич прочитал своё знаменитое «Не умер Сталин! <...> » Мог ли поэт представить в те дни, что безбожная идеология, которую в течение семидесяти лет навязывали стране как путеводное учение, вот-вот рассыплется в прах? <...> И мог ли вообразить, что впоследствии, спустя годы, коммунисты предложат приравнять критику советского прошлого к измене родине? <...> И даже договорятся до того, что большевистские максимы и Христовы заповеди, мол, близкородственны меж собою? <...> Кстати, распад страны стал для него не «крупнейшей геополитической катастрофой», но — личной трагедией, о которой он написал гениальный «Плач по утраченной родине». <...> Герценовское «мы не врачи, мы — боль» — это как раз про Чичибабина: вольнодумца, проповедника и стихотворца одического, «допушкинского» склада. <...> «Чувство своей малости, — писала поэт и мыслитель Зинаида Миркина, — было для него условием истинного счастья». <...> …Пользуясь случаем, поклонюсь жене поэта — Лиле Семёновне Карась, её многотрудному, удивительному служению памяти Бориса Чичибабина. ф. <...> Павел Крючков, заместитель главного редактора <...>