С. А.Шульц
"Игрок" Достоевского и "Манон Леско" Прево
(Аспект исторической поэтики)
Русская литература, No 3, 2004
OCR Бычков М. Н.
"Игрок" занимает специфическое место в ряду романов Достоевского: на уровне внешнего
повествования в нем полностью господствует чисто авантюрный сюжет, характеры и сюжетная топика
решены со значительной долей условности и нарочитой схематизации. И вместе с тем автор умещает в
эти рамки сложное психологическое содержание.
Истоки этой жанровой формы, по нашему мнению, восходят прежде всего к литературе XVIII
века -- творчеству аббата Прево. Хорошо известен внешний повод для такого сопоставления: один из
героев "Игрока" наделяется именем персонажа романа Прево "История кавалера де Гриё и Манон
Леско". Правда, из благородного героя, каким является де Гриё у Прево, носитель этой фамилии
превращается в романе Достоевского в заурядного проходимца.
Факт близости двух произведений отмечался лишь на уровне характерологических перекличек.1
Автор наиболее развернутого из имеющихся сопоставлений романов Достоевского и Прево, Н. К.
Данилова, объединяет их на основе общности темы "губительной силы страстей, властвующих над
человеком, если он не в состоянии противопоставить им свою твердую волю".2 Однако за порогом
осмысления остается восприятие русским писателем жанровой традиции Прево как таковой, которая
определена синтезированием двух жанровых форм -- психологического (любовно-психологического) и
авантюрно-бытового (пикарескного) романа.3
Протагонист Прево парадоксально существует в двух как бы параллельных контекстах: мире
внутреннем, психологическом, и мире афер и приключений, где главенствует внешнее действие. Во
второй мир втягивает кавалера де Гриё "коварная Манон", но она же способствует открытию героем
новой духовно-чувственной реальности -- состояния любви. Утверждая синтетическую жанровую
форму, Прево строит новый образ человека, возникающий на пересечении внешнего и внутреннего,
уходя от традиционного для авантюрного романа сведения личности, с ее сложным духовным миром, до
простой сюжетной функции.
Между тем эти функции в "Манон Леско" заданы: "неопытный юноша" и "коварная
развратница" (вариант пикаро). Первый, оставаясь наивным, обнаруживает вместе с тем настоящую
глубину страсти, известное понимание своего положения, наконец, раскрывает широту своего мира в
актах саморефлексии. Вторая, будучи по-своему честной в своих постоянных изменах и покаяниях,
оказывается скорее вечной загадкой, ускользающей от этической оценки; более того, в Америке она
преображается; смерть героини трагедизирует и возвышает ее образ. Используя готовую сюжетную
топику, Прево стремится максимально разнообразить и остранить ее, вплоть до парадокса. В этом секрет
неизменного обаяния этого романа.
Установка Прево -- педагогически-просветительская: "немало событий, которые могли бы
послужить назидательным примером"; "развлекая, наставлять читателей",4 и она коррелирует с
присущей романному жанру "поэтикой нравственного компромисса"5 -- попыткой понять и оправдать
человека в любом его положении.
Кроме того, для Прево как писателя XVIII века важны моменты сословной, социальной, семейной
обусловленности героев, в зависимость от которой ставятся такие их качества, как честь или бесчестие,
благородство или низость и т. д. При этом героям опять-таки дается возможность выйти за пределы этой
схемы -- не перечеркнуть или перевернуть ее, а раскрыться в большей широте ("естественности"), чем
это может предполагать та или иная детерминированность. В жизненно-натуралистический фон действия
вторгается изображение стихийно-необычных человеческих порывов.
Форма повествования от первого лица, присущая обоим произведениям, сообщает им оттенок
исповедальности и предельной искренности, она же задает контуры действительности в кругозоре
протагониста, правда, у Прево ограничиваемого большим знанием "умудренного" автора.
По поводу романа Прево всегда остается вопрос: авантюра вторгается в любовь или любовь
вторгается в авантюру? Прево склонен, скорее, объединять и то, и другое; в тенденции -- с
отрицательным знаком (отсюда образ добродетельного Тибержа, пытающегося увещевать де Гриё и
Стр.1