Н. А. Добролюбов
Николай Владимирович Станкевич
(Переписка его и биография, написанная П. В. Анненковым.М., 1858)1
Н. А. Добролюбов. Собрание сочинений в трех томах
Том первый. Статьи, рецензии и заметки (1853-1858)
Составление и вступительная статья Ю. Г. Буртина
Примечания Е.Ю. Буртиной
М., "Художественная литература", 1986
OCR Бычков М. Н.
Еще в 1846 году, в биографии Кольцова, Белинский писал о Станкевиче: "Это был один из тех
замечательных людей, которые не всегда бывают известны обществу, но благоговейные и таинственные
слухи о которых переходят иногда и в общество из кружка близких к ним людей"2. Белинский сам
принадлежал к числу этих близких людей, и уже одного упоминания его было бы, конечно, достаточно
для того, чтобы возбудить в нас желание узнать покороче личность, внушившую ему такие строки.
Теперь, благодаря биографии Станкевича, написанной г. Анненковым, и еще более переписке, изданной
им же, это справедливое желание может быть удовлетворено. Биографический очерк Станкевича был еще
раньше напечатан г. Анненковым в "Русском вестнике";3 теперь он издан (в сокращенном, впрочем, виде)
в отдельной книге, вместе с перепискою Станкевича. Мы не будем здесь представлять извлечения из
фактов и мнений, находящихся в книге г. Анненкова: их уже все прочли, конечно, в "Русском вестнике".
Мы не хотим излагать и содержания переписки Станкевича, в которой ясно отражается благородная,
открытая, любящая душа его. Нет сомнения, что большую часть писем Станкевича прочтут с
удовольствием все, кому дорого развитие живых идей и чистых стремлений, происшедшее в нашей
литературе в сороковых годах и вышедшее преимущественно из того кружка, средоточием которого был
Станкевич. Изданные письма (большею частию к Я. М. Неверову, меньшею -- к Грановскому и еще к
нескольким лицам) не составляют, конечно, всей переписки Станкевича;4 но уже и из них очень ясно
видна степень того значения, какое имел он среди передовых тогдашних деятелей русской литературы. А
это уже достаточно объясняет его права на внимание и память образованного русского общества, которое
немало обязано своим развитием русской литературе, и особенно критике сороковых годов.
Чтение переписки Станкевича так симпатично действовало на нас, нам так отрадно было
наблюдать проявления этого прекрасного характера; личность писавшего представлялась нам, по этим
письмам, так обаятельною, что мы считали переписку Станкевича окончательным объяснением и
утверждением его прав на внимание и сочувствие образованного общества. Мы не думали, чтоб нашлись
люди, которые бы остались холодными и бесстрастными пред поэтическим обаянием этого юноши и
сурово потребовали бы у него еще иных, более осязательных прав на уважение и сочувствие общества.
Но, к сожалению, нашлись такие люди и показали нам возможность строгого допроса, обращенного к
памяти человека, о котором с любовью и уважением вспоминают все, кто только знал его. Мы слышали
суждение о книге, изданной г. Анненковым, выраженное в таком тоне: "Прочитавши ее до конца, надобно
опять воротиться к первой странице и спросить, вместе с биографом Станкевича: чем же имя этого юноши
заслужило право на внимание общества и на снисходительное любопытство его?" Выражавшие такое
суждение не видели в Станкевиче ничего, кроме того, что он был добрый человек, получивший хорошее
воспитание и имевший знакомство с хорошими людьми, которым умел нравиться: что же за невидаль
подобная личность? Мало ли кто имел хорошие знакомства!
Значит, все-таки неясно еще значение Станкевича, все-таки есть поводы не признавать его права...
На это отрицание нельзя смотреть как на следствие каких-нибудь личных интересов и страстей, подобное
тому, что мы видели недавно в унижении заслуг Грановского5. Там говорили воспоминания друзей
разного рода; многое сказалось в жару спора, многое возбуждено было тем, что противникам Грановского
показались слишком неумеренными восторги его поклонников. Здесь ничего подобного нет и не было. О
Станкевиче пишут и рассуждают люди, лично его не знавшие; споров никаких не было, даже и восторгов
почти не было. Если бы кто-нибудь стал превозносить Станкевича выше меры, стал бы уверять, что он
был главою кружка, что от него заимствовано все, что было хорошего у его друзей; если бы кто-нибудь
Стр.1