О. А. ДОБИАШ-РОЖДЕСТВЕНСКАЯ
КОЛЛИЗИИ ВО ФРАНЦУЗСКОМ ОБЩЕСТВЕ XII-XIII ВВ. ПО СТУДЕНЧЕСКОЙ САТИРЕ
ЭТОЙ ЭПОХИ
Источник: Добиаш-Рождественская О.А. Культура западноевропейского Средневековья. - М.:
1987. С. 115 - 143.
Оригинал здесь: http://www.binetti.ru/collectio/history/dobiache-rozhdestvensky_1.shtml.
I
Настоящий этюд представляет формулировку одного из выводов работы автора, работы долгой и
кропотливой, над определенной категорией исторических источников, имеющих еще вдобавок
ограничения и особенности текста литературного и даже поэтического. На эти тексты в силу их
особенного характера историческая наука всегда претендовала как на свои материалы. Вспомним только
употребление, какое из них делали историки, как Ваттенбах, Гизебрехт, Ланглуа [1]. Работа моя,
посвященная систематическому изучению и обзору всех изданных памятников и большинства
существующих рукописей, привела меня к корпусу текстов, расположенному по определенной тематике.
В 1931 г. этот подбор был издан в Париже под титулом "Les poésies goliardiques". Данный этюд извлекает
из этих текстов лишь материал историко-социального характера, обходя все, что относится к области
чистой литературы.
Таким образом, это попытка дать некоторый частичный синтез опубликованных мною ранее
текстов, частичный именно потому, что в центре исследования стоит одна категория памятников, другие
же тексты привлекаются, лишь поскольку они помогают обработать ее показания. Такая постановка
может показаться узкой, но всякому понятно, что в кропотливом, углубленном труде эвристики, критики
и первоначальной обработки подлинного материала всегда есть нечто, накладывающее ограничения на
широту синтеза. Заранее признавая эти особенности, которые делают этюд односторонним, полагая, что в
науке, и в частности в медиевистике, на фоне общего порыва к более широким проблемам подобные
этюды нужны и законны, я решаюсь предложить его вниманию читателя.
Коллизии, являющиеся предметом настоящего исследования, отразились на судьбах самого
памятника, о котором здесь будет идти речь.
Сатира вагантов, или голиардов, в которой отразилось ироническое отношение странствовавших
школяров и бродивших в поисках места клириков средневековья к современному им бытию, имела очень
сложную и изменчивую судьбу.
Первые сведения об этой сатире относятся к началу XIII в. и идут из кругов, ей резко враждебных.
Церковные соборы и епархиальные синоды, указы епископов и постановления светской власти,
действующей в этом случае, как и во многих других, под давлением духовенства, говоря о вагантах,
прилагают к ним термин "голиарды" -- термин осуждающий. Они описывают вагантов как определенную
социальную группу, подозрительную церкви и ей враждебную. Они даже называют вагантов "сектою" -обозначение
неверное, извращающее действительность, но характерное для кругов, употреблявших его.
Отсюда идут истоки отрицательного отношения к интересующим нас памятникам, и здесь же
было положено начало мифу о "дьяволе" -- родоначальнике этой литературы -- образу загадочного Гулии,
или Голии. В результате длинной цепи словесных и литературных превращений здесь намечается силуэт -
- некая туманность, где, с одной стороны, сгущаются пламенно-демонические черты и обозначается
грозное лицо "дьявола", с другой -- облик бродяги-скомороха, вооруженного насмешливым латинским
стихом и тем добывающего себе хлеб, гуляки, паразита и пересмешника из деклассированных людей
церкви и высшей школы. "Невидимый епископ Голия", вождь странствующих банд, "изрыгнувший", по
словам Жиро де Барри, "много песен, как ритмических, так и метрических, столь же бесстыдных, сколь и
безумных (impudenter quam imprudenter), против папы и римской курии", объемлет все черты и все
проявления средневекового Мефистофеля -- от его головы с грозными рогами до игривого хвоста и
отталкивающего приличных людей запаха.
Эта отверженная "секта" вызвала к себе иное отношение, когда воплощенный ею "протест" слился
с грозным и победоносным движением более глубокого протеста и "бесстыдные и безумные песни"
нашли угрожающе широкий резонанс.
Стр.1