Дмитриев И. И. Письмо Блудову Д. Н., 8 августа 1820 г. Москва / [Вступ. ст. и примеч. С. Г.
Блинова, С. Д. Воронина, В. М. Мельникова, А. Л. Налепина, М. Д. Филина] // Российский Архив:
История Отечества в свидетельствах и документах XVIII--XX вв.: Альманах. -- М.: Студия ТРИТЭ: Рос.
Архив, 1994. -- С. 29--31. -- [Т.] I.
http://feb-web.ru/feb/rosarc/ra1/ra1-029-.htm
Письмо И. И. Дмитриева к Д. Н. Блудову
Эпистолярное наследие русского писателя Ивана Ивановича Дмитриева (1760--1837) в
значительной степени утрачено. Так, по авторитетным сведениям {Письма русских писателей XVIII
века. Л., Наука, 1980, с. 438, 440.}, известно и опубликовано лишь одно его письмо к Дмитрию
Николаевичу Блудову (1785--1864) -- литератору, одному из основателей "Арзамаса", дипломату,
впоследствии крупному сановнику. Письмо написано в Петербурге и отправлено в Стокгольм 16 июля
1813 года {Письма русских писателей XVIII века, с. 418.}.
Редакция "Российского Архива" имеет случай познакомить читателей с еще одной эпистолией
Дмитриева. До сих пор адресат этого послания принадлежал к числу неустановленных лиц.
Письмо Дмитриева -- ответ на корреспонденцию от 27 июня 1820 года {Ковалевский Е. П. Граф
Блудов и его время. СПб., 1871, с. 252--253.}, которую Блудов отправил из Петербурга с московской
почтою тотчас же по возвращении из Англии, где пребывал в 1817--1820 гг. в качестве советника, а затем
поверенного в делах. Судя по всему, разлука с Отчизною не притупила интереса Блудова к делам
отечественной словесности. Того же мнения был и Дмитриев, доверительно поведавший литературному
союзнику собственные размышления о ситуации в "цехе задорном".
И. И. Дмитриев -- Д. Н. Блудову
Милостивый Государь
Дмитрий Николаевич!
Спешу принести Вам чувствительную благодарность за приятное Ваше письмо, равно как и за
книгу Шатобриана1.
Согласен с Вами, что талант его и в ней блестит на многих страницах. Согласен также и в том,
что литтература наша подвигается раком. Никогда журналисты наши столько не находили гениев, как
ныне. Но, к сожалению, они почиют в мире; ни один из них не пробудился даже и тогда, когда великой
Каченовской2 трактовал нашего Историографа3 наравне с университетским пансионером. Всякой боялся,
чтоб и его не задели. Все только говорили: "Как жаль, что нет Блудова или Дашкова4".
Теперь вся наша словесность лежит на могучих плечах известного всем трудолюбца5, без
которого стихи и проза: все легко, все ничего не стоит; который, как хитрый Протей, возобновляет себя в
разных видах: неиствует в одах, глупит в притчах, лепечет в мадригалах, и даже начинает рыться в прахе
истории. Сказывают, что журналисты Ваши уже открыли глаза и отдают ему справедливость. Честь и
слава его долготерпению.
Последуем и мы его примеру. Придет и наше время: будут читать и нас во Франции и в Англии.
Я надеюсь много на учебные заведения: теперь свет изливается вместо двух из пяти пунктов6, и,
конечно, это будет иметь большое значение на наше авторство. Спрошу к слову: читаете ли Вы газеты
Вашей Отчизны, т. е. казанские? естьли нет, так отыщите 54 No и прочтите письмо попечителя
К<азанского> У<ниверситета> к ректору. Оно замечательно во многих отношениях и стоит Вашего
любопытства.
Может быть, я Вам наскучил. Простите избытку моего участия в нашей словесности. В этом
случае только я горячусь, может быть, больше, нежели надобно. Впрочем, с душевным почтением к Вам
и почтенной Вашей супруге 7 имею честь быть,
милостивый государь,
Стр.1