Георгий Чулков. Северный крест
---------------------------------------------------------------------------Источник:
"Новелла Серебряного века". Изд-во: Москва, "Терра", 1994.
OCR и вычитка: Александр Белоусенко (belousenko@yahoo.com), 8 ноября 2003.
Оригинал здесь: Библиотека Александра Белоусенко
Дополнительная правка: В. Есаулов, июль 2004 г.
---------------------------------------------------------------------------I
Тысячи
верст возникали передо мною, как звенья цепи, конца которой не
видно; загорались и угасали глаза товарищей, тюремщиков, солдат, судей,
преступников; воздвигались тюрьмы с высокими оградами - "палями", - увидеть
которые пришлось мне впервые здесь, в этой таежной стране. Мне памятны эти
высокие ограды из цельных стволов, обтесанных грубо и заостренных сверху.
Из-за этих древних сооружений можно было видеть лишь вершины горных дебрей
и небо в его извечной метаморфозе пурпура, золота, лазури и грозного
траура.
Когда миновали дни за решеткой, мы - я, пленник, и мои вооруженные
спутники - сели в кибитку и помчались по льду величайшей из рек. По этой
реке нам предстояло ехать три тысячи триста шестьдесят верст. И признаюсь,
я встретил радостно ледяную пустыню.
Она прекрасна, когда ясный день лелеет в своем снежном лоне и огромные
горы левого побережья, и беспредельную равнину другого берега, и речной
путь, скованный бессмертным холодом. Голубоватый свет прозрачен над землей
и рекой, - и небо как бы поет высокую песню.
Прекрасна пустыня в метельные дни, когда белый пепел вздымается и веет
в лицо, и тысячи видений, созданных из серебряного праха, преграждают путь
и плачут, и смеются, прильнув к одежде путника, заглядывая в его смущенные
глаза. А ночью призраки, облекшись в черные ткани, уже поют иные песни,
более сложные, и таинственные. Образуется вещий хор могильных голосов, и
какой-то царственный безумец в широкой мантии дает знак жезлом, и тысячи
хороводов кружатся то мерно, то порывисто, колдуя и очаровывая путника.
Так мы мчались по льду величайшей из рек, пьянея от чарований стоустой
метели. Время от времени я чувствовал, как накреняется наша повозка, как
она запрокидывается назад: это значило, что мы поднимаемся на берег - к
станку.
Там, в избе, мы подкладывали дрова в камелек и опускали замороженные
пельмени в кипящую воду. Утолив голод, мы вновь закутывались в оленьи шкуры
и шли к повозке - я, пленник, и мои вооруженные спутники, - чтобы снова
мчаться в метельную ночь.
Чем далее мы подвигались на север, тем холоднее становилось. Уже
замерз коньяк, который мы везли в
останавливались, задыхаясь в морозной вьюге. Уже началось безумие холода,
когда кажется, что пришел белолицый
дорожных флягах. Уже кони порой
великан и поражает землю огромной
палицей, когда земля и небо погружаются в огромную могилу - Ледяную Ночь.
Так протекло тридцать три дня, - и вот мы заметили однажды, на
рассвете, неясные очертания города, но вскоре погас день, стало совсем
темно. И тогда замаячили перед нами слабые огни.
Это был город: храм, тюрьма, торговые лавки, суд, больница и две
высокие башни, сложенные из черных бревен в давние времена, когда край этот
еще не знал, что значит власть государства.
Это был последний город на нашем пути. Далее мы ехали на оленях. Когда
я увидел легкие нарты и пугливых животных с мечтательными и печальными
глазами, мое сердце сжалось в странной тоске: я вдруг почувствовал свое
одиночество и свою слабость перед лицом полярной равнины.
Как мчались олени! Как ослепителен был их бег! Как томителен и
загадочен речитатив инородца.
Вот мы миновали темно-зеленую тайгу и мчимся среди низкорослого
березняка. И я шепчу грешными устами молитву Великолепию Северного Сияния.
Как будто завеса небесная разорвалась и потоки холодного золота
хлынули на землю - дар иного мира, где рождаются символы.
Стр.1