ЛИТЕРАТУРНАЯ КРИТИКА Борис ПАРАМОНОВ Набоков в Америке По поводу одной переписки Можно только пожалеть о том, что для русского читателя, живущего в СССР, эта книга останется недоступной. <...> Переписка Набокова с Вильсоном* — на редкость захватывающее чтение даже для эмигранта, без всяких книг знающего, какие сюрпризы подносит западная жизнь наивному русскому беженцу. <...> Конечно, не только в этой, так сказать политической, плоскости сосредоточивается интерес книги; перед нами — переписка двух литераторов, и, безусловно, историк литературы, как американской так и русской, найдет в ней массу ценного. <...> Но — и это кажется нам еще более ценным — книга вводит не только в литературную атмосферу 40—70 годов, — она дает впечатляющую картину американской интеллектуальной жизни, в которую, явно поневоле, должен был войти наш знаменитый соотечественник и с которой, вольно или невольно, должны считаться и мы, нынешние эмигранты, лишенные * The Nabokov — Wilson Letters. <...> Итак, не забывая о том, что Набоков — писатель, постараемся на материале этой книги показать нечто если не более важное, то более широкое, чем его литературная биография, нашедшее отражение в этих письмах, — как живет, как входит в здешнюю жизнь русский писатель, или даже американский писатель, отягощенный русским „бэкграундом"? <...> Только ли причуды набоковского литературного вкуса в конце концов развели двух литературных друзей, бывших, так сказать, „на ты" ("dear Bunny", "dear Volodya"; редактор книги Саймон Карпинский, написавший к ней очень содержательное предисловие и снабдивший ее высококвалифицированными примечаниями, так и озаглавил свою вступительную статью — „Дорогой Володя, дорогой Банни, или Родство и разногласия"*) ? <...> „Европа без бедекера", ,,Ок* Одно замечание редактору: в предисловии он не совсем правильно осветил историю знаменитого советского индекса запрещенных книг, выпущенного в начале 20-х годов (стараниями „самой" Н. К. Крупской) ; С. Карлинский <...> 60 но в Россию <...>