«Истинное произведение искусства должно захватывать до такой степени, чтобы нельзя было в первый момент отдать себе отчета, видите ли его, или слышите, или нюхаете, или едите»1, — писал Волошин, определяя таким образом высшую цель искусства. <...> Эта важнейшая манифестация Волошина выросла не только из глобального постижения мирового искусства, но и из собственного художественного опыта. <...> Вся поэзия Волошина пронизана этим стремлением, что порождало могучий лирический гиперболизм, так ярко озаривший Серебряный век. <...> Постижение поэзии М.А. Волошина позволяет раскрыть многие эстетические проблемы этого века, равно как и проследить за судьбами тех художников слова, которые продолжили свой путь за его хронологическими границами. <...> Ценность и значимость этого научного сборника, посвященного 130-летию со дня рождения М.А. Волошина и составленного в основном из докладов, прочитанных на конференции в Российском университете дружбы народов, заключается прежде всего в том, что все его авторы стремились постичь поэтику Волошина не только как проявление его индивидуального творчества, но и как эстетическую опору для тех закономерностей, благодаря которым обрел художественное бытие Серебряный век. <...> Эта плодотворная исследовательская интенция отчетливо наметилась в предисловии к сборнику, написанном его редактором С.М. Пинаевым. <...> Справедливо отметив, что «Волошин дал пример уникального совмещения, таинственного соития жизни и поэзии» (с. <...> 7), С.М. Пинаев содержательно раскрыл это основное свойство поэтики М.А. Волошина и поэтики всего Серебряного века в двух своих последующих статьях: «Дозволь не разлюбить врага…» (Мироощущение Волошина в период окончания Первой мировой войны) и «Парижа… строгий плен»: «Французские» истоки творчества М.А. Волошина. <...> Безусловно, сердцевина обширной художественной системы Волошина — это его поэзия, ставшая поэтому главным объектом изучения почти для всех авторов сборника <...>