(К семидесятилетию со дня рождения А лекса ндра Га ли ча) <...> Помянуть Галича сегодня заставляет не только долг памяти к круглой дате его семидесятилетия со дня рождения. <...> И нет ничего более естественного, что все некрологи Галичу содержали слова о ВОЗВРАЩЕНИИ, выражали нашу неизбывную эмигрантскую надежду на чудо возвращения туда, к СЕБЕ. <...> Именно потому, что таким, как Галич, всегда есть, чем возвратиться - своим СЛОВОМ. <...> Появились подборки его стихов-песен в расхожих по тиражу журналах с теплыми и не7 крикливыми словами и комментариями составителей этих подборок, состоялись вечера его поэзии и воспоминаний о нем, сделаны молодыми театральными коллективами спектакли из его песен-сцен, поставлена, наконец, и Матросская тишина" и даже объявлено о создании специальной комиссии по литературному наследию Галича во главе с другим бардом, современником и другом. <...> Может, в этом восклицательном знаке у Ирины Грековой: "Никуда и никогда он не хотел уезжать!" - знак, скорее, заклинательный. <...> . Или, может, когда абзац из последней, написанной еще дома книги "Генеральная репетиция" назван в журнальной публикации "последней записью на родине", а текст "обнаружен на рабочем столе поэта его братом 24 июня 1974 года", то есть в день отъезда. <...> Напомним только, что еще до отъезда на Запад Галич не только в своей поэзии определял свою гражданскую и человеческую позицию, он и поступал соответственно - подписывал письма в защиту преследуемых писателей, правозащитников, вместе с Сахаровым он вошел в Московский комитет прав человека, это про него сказано, что, до времени не ассоциируя себя открыто с правозащитным движением, "он из тех, кто это движение духовно подготовил"; что все, что он сам хотел собрать и увидеть напечатанным, он собрал, увидел и издал в трех книжках в зарубежном эмигрантском издательстве, название которого еще ни один из "рыцарей перестройки и гласности" так и не сумел или не посмел выговорить - "Посев"; что единственная <...>