ТЕМА КАЛМЫЦКО-КАВКАЗСКИХ СВЯЗЕЙ В ЛИРИКЕ ДЖАНГРА НАСУНОВА
P.M. Ханинова
Тема калмыцко-кавказских отношений представляет особый интерес в связи с ее малоизученностью, в
частности, в аспекте культуры. Так, в материалах международной научной конференции 2001 г. в Элисте «Калмыки
и их соседи в составе Российского государства» статьи А.Д. Магомедова и Ф.А. Муратчаевой адресованы
диалогу национальных культур Дагестана и Калмыкии [3, с. 102-108; с. 203-208], статья Х.М. Халилова «Калмыцко-дагестанские
фольклорные связи» посвящена сравнительно-типологическому анализу сказок [11: 277-281].
Известно не очень много легенд на тему калмыцко-кавказских связей. Часть из них представлена Д.Э.
Басаевым в книге «Семь звезд» (2004) - «Битва с черкесами», «Луузанг-Шуна», «Девять калмыцких знамен»
[10:137-138; 138-139; 158-160], в публикациях А.Г. Санджиева (2007) [9: 13].
В нашем стихотворении «Запах полыни» отражена одноименная чеченская легенда о сыне калмыцкого хана,
вернувшемся из Ичкерии в родные степи благодаря пучку полыни, присланном отцом [12: 6]. Есть и калмыцкая
легенда на ту же тему. Отзвук ее в признании Джангра Насунова (1942-1979): «В чужих краях подчас я сам не свой,
/ Дряблеет кожа, старюсь на чужбине, / И рвусь я в степь, где сладок летний зной, / Настоянный на запахе полыни»
[7: 26]. В другом его стихотворении, перекликающемся со стихотворением Сергея Есенина «Той ты, Русь моя
родная...» (1914), в диалоге («В раю, мой друг, одни сады» [7: 27]) выясняется авторская позиция: тогда не нужен
рай («Вот в том и райская беда - / Песок бы и полынь туда. / Без них зачахну я в раю, / Назло богам в раю запью»),
согласен в противном случае на ад: «Коль есть там степь, полынь моя, / То в ад идти согласен я» [7: 27].
Тема калмыцко-кавказских связей отзывается танцевальным ритмом в стихотворении поэта «Гости с Кавказа»
[5: 28-29], во второй редакции под названием «Лезгинка» [7, с. 36]. Названия музыкальных инструментов
(бубен, зурна) и танца (лезгинка) коррелируют с антропонимом (Азамат), топосом (Дагестан), с фауной гор
(серна) в раннем тексте; в позднем тексте уточнен маркер Северного Кавказа, теперь вместо «Зурна смеялась,
как грузинка» [5: 28] - «Зурна смеялась, как даргинка» [7: 36]. Ландшафт соседней земли манифестирован водопадом,
зеленью чащоб, горным эхом. «О, эта горская лезгинка! / О, этот взгляд и этот пыл! / Плясал посланец
Дагестана, / И на глазах помолодев, / Качались древние курганы, / От горских танцев захмелев...» [7: 36].
Два произведения Джангра Насунова - «Рандул и Галдан», «Ханский подарок» - отсылают к историческим
именам калмыцкого и кавказского народов.
Говоря об исторической памяти в лирике Джангра Насунова, поэт Станислав Золотцев верно отмечает,
что тот «не мог не знать, не помнить о том, какой исторический путь пройден его народом, веками стремящимся
к своей "Бумбе" - стране счастья и возрождения, воспетой в калмыцком эпосе. Ведь века и просторы Азии
оставили от племени, некогда насчитывавшего несколько миллионов, лишь несколько сотен тысяч. И Насунов
откровенно, с обнажающе-суровой жесткостью писал об истории калмыков, о причинах и свойствах их натуры,
которые вели его соплеменников к бедствиям, к резне, к вымиранию и пагубе» [2: 58].
По словам рецензента посмертной книги Д. Насунова «Тамариск» (1982), «трудно читать без волнения
67
Стр.3