Я, Вакх Дъяков, находясь в здравом уме и твердой памяти, хочу заявить о двойном убийстве, совершенном мною в частном улице на улице Бебеля в ночь на 9 июня сего года. <...> Да, я признаюсь, что указанного числа, в 23 часа 30 минут отправил на тот свет хозяина дома Исаака Гормана и убил свидетеля Аарона Мутерпеллера. <...> Говоря так, я имел в виду, что устранил свидетеля, посвященного в тайну дома Гормана, о чем еще скажу. <...> Я сожалею о том, что убитые Горман и Мутерпеллер оказались евреями. <...> Я сожалею, что мое имя (до сих пор не известное ни органам, ни общественности), стало знаменем антиеврейского движения, хотя я всегда на митингах высказывался в пользу идеи полной ассимиляции еврейского населения в русском этносе. <...> Я никогда не воспользуюсь 3-мя миллионами долларов, которые якобы, положены на имя «русского героя, преследуемого по делу об убийстве 2-х захватчиков» в одном из швейцарских банков. <...> . Итак, что же привело меня той летней ночью в дом Гормана на улицу Бебеля? <...> О знаменитом дубовом заборе вокруг дома № 6 на той самой улице, устроенном еще в дореволюционное время, господин следователь знает, наверное, не хуже меня. <...> На этой сделке Горман заработал не одну сотню тысяч долларов. <...> Почему, ответьте, почему эту клятую цепь вспомнил Горман, а не какойнибудь русский предприниматель, новый «русский» наконец? <...> Народ на улицах – в поддевках, ватниках, жмется к деревянным заборам. <...> А задача моя была проста – постичь тайну дома Гормана. <...> Время от времени гость по имени Аарон просил показать ему «это чудовище имени Нобелевской премии». <...> ». И добавил, патетически возвысив голос: «Тебе я вверяю тайну сию! <...> «Видишь ли, Аарончик – плел Горман – эта штука будет пострашнее атомной бомбы, если попадет в дурные руки. <...> Да, я надеюсь, что после меня в доме Гормана не осталось ни одной исправной детали, по которой можно было бы восстановить это «чудовище имени Нобелевской премии». <...>