А. А. Бестужев-Марлинский.
------------------------------------------OCR:
Pirat
Доп. правка: В. Есаулов, сентябрь 2004
------------------------------------------ПОСВЯЩАЕТСЯ
АРДАЛИОНУ МИХАЙЛОВИЧУ АНДРЕЕВУ
I
...В благовонном дыме трубок. Как звезда, несется кубок, Влажной искрою
горя Жемчуга и янтаря; В нем, играя и светлея, Дышит пламень Прометея, Как
бессмертная заря!
Невдалеке от Киева, в день зимнего Николы, многие офицеры *ского
гусарского полка праздновали на именинах у одного из любимых эскадронных
командиров своих, князя Николая Петровича Гремина. Шумный обед уже кончился,
но шампанское не уставало литься и питься. Однако же, как ни веселы были
гости, как ни искрения их беседа, разговор начинал томиться, и смех, эта
Клеопатрина жемчужина, растаял в бокалах. Запас уездных новостей истощился;
лестные мечты о будущих вакансиях к производству, любопытные споры о
построениях, похвальба конями и даже всевозможные тосты, в изобретении коих
воображение гусара, конечно, может спорить с любым калейдоскопом, - все
наскучило своей чередою. Остряки досадовали, что их не слушают, а
весельчаки, что их не смешат. Язык, на который, право не знаю почему, скорее
всего действует закон тяготения, заметно упорствовал подниматься к нёбу;
восклицания и вздохи и табачные пуфы становились реже и реже, по мере того
как величественные зевки, подобно электрической искре, перелетали с уст на
уста...
Я мог бы при сей верной оказии, подражая милым писателям русских
новостей, описать все подробности офицерской квартиры до синего пороха, как
будто к сдаче аренды; но зная, что такие микроскопические красоты не по всем
глазам, я разрешаю моих читателей от волнова-ния табачного дыма, от бряканья
стаканов и шпор, от гомеровского описания дверей, исстрелянных пистолетными
пулями, и стен, исчерченных заветными стихами и вензелями, от висящих на
стене мундштуков и ташки, от нагорелых свеч и длинной тени усов. Когда же я
говорю про усы, то разумею под этим обыкновенные человеческие, а не китовые
усы, о которых, если вам угодно знать пообстоятельнее, вы можете прочесть
славного китолова Скорезби. Впрочем, да не помыслят поклонники усов, будто я
бросаю их из неуважения; сохрани
меня Аввакум! Я сам считаю усы
благороднейшим украшением всех теплокровных и хладнокровных животных,
начиная от трехбунчужного паши до осетра.
Но вспомните, что мы оставили гостей не простясь, а это не слишком
учтиво. Без нас уже половина из них, не подстрекаемая великим двигателем
сердец - банком, склонила головы свои на край стола, между тем как
остальные, более крепкие или более воздержные, спорили еще сидя: что
красивее, троерядный или пятирядный ментик? Вдруг звон колокольчика и топот
злой тройки заглушил их прения. Сани шаркнули под окном, и майор Стрелинский
уже стоял перед ними.
- Здравствуй, здравствуй! - летело к нему со всех сторон.
- Прощайте, друзья мои! - отвечал он. - Отпуск у меня в кармане, кони у
крыльца, и ретивое на берегах невских; я заехал сюда на минуту; поздравить
милого именинника и выпить прощальную чашу. Сто лет счастия! - воскликнул
он, обращаясь к князю, с бокалом шампанского, и дружески сжимая его руку. -
Сто лет!
- Милости просим на погребенье, - отвечал, усмехаясь, Гремин, - и я
уверен, что ты заключишь старинную дружбу нашу похвальным словом над моею
могилою!
- Похвальным словом? Нет! это слишком обыкновенно. Да и зачем хвалить
того, кого не за что бранить? Впрочем, как ни упорен язык мой на панегирики,
твое желание одушевляет меня казарменным красноречием. Не хочу, однако ж,
проникать в будущее - нет, я произнесу только надгробное слово этим живым и
Испытание
Стр.1