Орест Михайлович Сомов. Сказка о Никите Вдовиниче
---------------------------------------------------------------------------Изд.:
Советская Россия, 1984
OCR: Андрей Колчин
---------------------------------------------------------------------------Начинается
сказка
по
летним дням да
от сивки, от бурки, от вещей каурки; рассказывается
не сзади, а спереди, не как дядя Селиван тулуп надевал. А эта сказка мною не
выдумана, из
осенним ночам
рассказывал
железный нос.
Савка-Журавка по двору
переступает, долгую шею через
недруга
"кур-лы-курлы!" - так у
старых лык не выплетена и заново шелком не выстрочена: мне ее
по
ходит, черным глазом поводит, с ноги на ногу
плетень перегибает, острым носом
допекает. А как крыльями встрепенется да звонким голосом озовется:
всякого и
ушки
на макушке, и
жила-была
старушка
слюнка
друга и
изо рта
потечет... Савка-Журавка голосную песню затягивает, умную речь заговаривает
и такую сказку рассказывает... курлы-курлы!
Во славном городе во Чухломе
на
счетах
не
подавай. Так и все свои животы прогулял да пропил, а не в добрый час
свое
вдовье
платье
называется, чем собаки из двора
на
детище, Никита: и тот по отцу пошел. Пить не пришла еще ему пора, потому что
после
отца
как, по
радость остался
он
бывало, не присадишь. Мать бедная перебивалась кое-как
того кормила
дело
боялись и слушались. Не выискивалось еще
Вдовинича: такое
в насмешку дали ему
дочиста
играл в бабки с чужими ребятами. Этого дела, нечего сказать, был он мастер;
а
его и одевала; а он только с утра до ночи рыскал по улицам да
пословице, всякое
б обыграл
на улице прозвание вместо Никиты
Авдеича.
Никитино уменье не полюбилось соседним ребятам, которых он день при дне
обыгрывал, так что они не могли у себя напастись бабок. Не раз они
щипали Вдовинича за его удачу и однажды стакнулись ворваться всей гурьбой к
нему в
дом и отъемом отнять у него все бабки. Шепнул ли кто Никите, сам ли
он догадался, - только он как-то об этом спроведал. "Постой же! - молвил
сам
он
про себя.- Я упрячу мои бабки в такое место, куда из этих сорванцов ни
один не посмеет просунуть нос". Сказано и сделано: как
спрятать любимую свою потеху до поры до времени. Видно, Никита, хоть и слыл
дурачком и служил посмешищем всему соседнему миру, а был-таки себе
ней яму, чтобы
на
тут?" Никита
Никита Вдовинич собрал все свои бабки, склал их в запол и снес на кладбище.
Там отыскал он могилу своего отца и принялся рыть в
наступила ночь,
туда
уме:
небось не стал же рыться в чужой могиле! Он смекнул, что и после смерти свой
своему поневоле друг.
Вот как он раскапывал землю, вдруг послышался ему голос из могилы: "Кто
не оробел и смело ответил: "Я, батюшка!" - "Сын мой любезный,
дитя мое милое! тяжко мне под сырой землей! - простонал ему тот же голос.- А
еще
недостатках. Слушай же: я знаю, что тебя вовсе не тянет к работе; ты весь в
меня, и личиком
разумом и умом. Я тебе помогу, детище мое
старайся
могилу, в глухую полночь, за час - за два до первых петухов. Что бы
здесь ни деялось, не робей; станут играть в бабки - играй, только
на
весь кон сбивать и все бабки к себе забирать. Теперь же покамест ступай себе
с богом! прощай!"
Никита смекнул делом, в какую честную компанию звал его родной батюшка
с какими игроками должно ему было тянуться; однако ж как малой не трус он
вздумал пойти наудалую и отведать своего
и
счастья. Вот, пришедши
вволю, да
новые
рада-радешенька, что бог надоумил ее детище жить
белом свете
молвил он своей матери, Улите Минеевне: "Благослови, государыня матушка, на
доброе дело: меня зовут лавочники по три ночи стеречь лавок, а сулят
гривну медью, да хлеба
то
рукавицы". Улита Минеевна была
на
трудовою
домой,
за
мне тяжеле оттого, что тебя с матерью, по грехам моим, покинул при
и станком, и
желанное, и вызволю тебя из бедности; только приходи по три ночи сюда, ко
мне
мастера боится, то и бабки словно его
молодца, кто
Никиту
и сиротские недоимки. Не
выманить; а которых
и сынок
было
крох
не
человека посадского, а имя ей Улита Минеевна. Муж ее Авдей Федулов, не тем
покойник-свет будь помянут! большой был гуляка: торг повести
раскинуть
горемычная, вдова
да
его было дело; а пиры пировать, да именины справлять - его
и его
самого подняли мертвого в царевом кружале под лавкою. Бедная вдова после его
смерти обливала горючими слезами не столько могилу своего друга сердечного,
сколько
у нее, что
растерял
покойный ее сожитель, и те пошли по его же душе, на похороны да на поминки.
Худо быть человеку семейному горьким пьяницей: и перед богом грешит, и людей
смешит, и чужой век заедает.
Не
бедной вдове горемычной, единое ее
остался мо-лоденек, годов о двенадцати; зато к работе его,
своими
трудами, из
Савка-Журавка долгоног,
Стр.1