А. М. СКАБИЧЕВСКИЙ
СТАРАЯ ПРАВДА
"Обрыв", роман И. А. Гончарова, в 5-ти частях
Источник: Скабичевский А. М. Старая правда: "Обрыв", роман И. А. Гончарова, в 5-ти частях //
Гончаров И. А. в русской критике: Сборник статей / Вступ. ст. М. Я. Полякова; Примеч. С. А.
Трубникова. -- М.: Гос. изд-во худож. лит., 1958. -- С. 277--328.
Оригинал здесь: http://feb-web.ru/feb/gonchar/critics/gvk/gvk-277-.htm.
I
Подражая герою романа Гончарова, Райскому, которому ежеминутно мерещились женские статуи,
мы можем сравнить роман Гончарова с Венерою весьма оригинального свойства. Представьте себе
статую, в которой художник обратил все свое внимание на тщательное выполнение отдельных частей.
Посмотрите, как нежно отделаны пальчики, обратите внимание на этот мизинчик: художник не забыл в
нем каждой тончайшей жилочки, каждая такая жилочка дышит, трепещет, и вы как будто видите кровь,
переливающуюся под тонкой кожицею; а этот артистический носик, а смелый взмах высокого лба, -одним
словом, на что ни взглянете, так и остаетесь прикованные к месту, словно каким-то волшебством.
Но ведь искусство ваяния заключается не в одном художественном исполнении частей; а потому отойдем
от статуи подальше и посмотрим, как соединяются части в одно целое. Отошли, посмотрели, и нам
остается только вскрикнуть, -- но не от эстетического восторга, а от ужаса: вместо легкой, грациозной
Венеры перед нами безобразное чудовище, в котором мы не можем разобрать, где руки, где ноги, где
волосы; перед нами что-то несоразмерное, тяжелое, как кошмар, и ежеминутно готовое повалиться всею
своею массою. А между тем сквозь это безобразие не перестает мерещиться нечто совершенно иное. Вам
постоянно чудится, что задумана была художником прелестная Венера, но впоследствии она была
умышленно обезображена и обращена в чучело для того, чтобы охранять от хищных {278} воробьев
огороды, на которых произрастают невинные российские девы. Говорю я это не из злобы, не из
предубеждения и не с целью умышленно унизить произведение Гончарова; напротив того, согласен, что
на многих страницах своего романа Гончаров является тем же, каким он был и в "Обыкновенной истории"
и в "Обломове". Обратите внимание на Райского, Беловодову, Татьяну Марковну, Марфеньку,
Викентьева, наконец на бездну других побочных личностей, мелькающих в романе, все они, мало сказать
-- живые личности, исполненные плоти и крови, но по своей широте могут служить представителями
одного из сословий нашего общества. Возьмите вы в то же время ряд мелких сцен, в которых
действующие лица романа мелькают перед вами то за обедом, то за чаем и ужином; то откроются перед
вами закулисные шашни дворовых; то предстанет перед вами бабушка, звенящая ключами и
распудривающая какую-нибудь Аксинью; то вы увидите сцену кормления кур уездной барышнею; то эта
барышня бегает перед вами с женихом в горелки; -- одним словом, вся немногосложная, бедная
содержанием захолустная, помещичья жизнь доброго старого времени воспроизводится перед вами во
всей своей обыденности, как тянулась она когда-то день за днем, и автор не жалеет красок: каждую
сценку он отделывает со всеми мельчайшими подробностями, не забывши даже галки, которая
подкрадывается, подскакивая боком, к пшену, когда Марфенька кормит кур. И в этом отношении
Гончаров нисколько не уступает своим прежним романам: они точно так же изобиловали мелкими
сценами во фламандском вкусе1, и сцены эти были отделаны не с большею художественной
тщательностью, чем и в "Обрыве". Но если мы от этих мелочей перейдем к целому роману, начнем
рассматривать, как совокупил автор свои типы в одну стройную драму, -- то лучше уже закрыть глаза и
совсем не смотреть.
В этом отношении над Гончаровым до сих пор тяготеет приговор, сделанный Белинским двадцать
лет тому назад по поводу появления первого произведения тогда еще молодого писателя -"Обыкновенной
истории".
"Придуманная автором развязка романа, -- сказал Белинский (см. 413 стр., т. XI), -- портит
впечатление всего этого прекрасного произведения, потому что она неестественна и ложна. В эпилоге
Стр.1