Владимир Шулятиков
ВМЕСТО ВВЕДЕНИЯ
Помянем прошлое
XIX век начал с отрицания заветов "просветительной" эпохи [1]. На его рубеже закатывалась
звезда "вольтерьянства" [2], угасла горячая вера во всемогущество разума, развенчивались идеалы [3] и
деизма [4], "просветительная" литература подвергалась осмеянию: она начинала казаться "мелкой и
бесстыдной, как и сами люди XVIII столетия".
Наступили "сумерки кумиров" и наступили потому, что явились новые люди. Создалось новое
общество, народилась новая интеллигенция. Совершенно не похожая на ту интеллигенцию, которая была
в продолжении XVIII века.
Интеллигенция, вызванная к жизни экономическими и общественными реформами XVIII века,
представляла из себя довольно пеструю толпу; в этой толпе разночинец [5] стоял рядом с представителем
привилегированного класса, сын крестьянина рядом с сыном мелкого дворянина, сын священника рядом с
сыном какого-нибудь саксонца лекаря, сын приказчика рядом с сыном купца или мещанина. Но вся эта
пестрая толпа исполняет одно общее дело, идет к одной цели, одушевлена одной общей надеждой, имеет
общих друзей и врагов. Интеллигенты XVIII века - трезвые труженики на поприще великих
общественных преобразований, они непосредственные участники великой созидательной работы, они
верят в то, что именно они вершат судьбы истории. Проходя тяжелую жизненную школу, всем в жизни
обязанные исключительно своим умственным дарованиям, они выше всего на свете ценят ум: невежество
- их злейших враг; оно - символ гибели, символ отживающей старины. Они свято веруют в науку: она
должна принести им победы. Они смело смотрят вперед: им грезится торжество цивилизации, они рисуют
себе идиллии развитой городской жизни, идиллии мирного промышленного прогресса. Они верят в
возможность гармонически устроенного человеческого общества.
Интеллигенция начала XIX века, напротив, не блещет пестротой своих костюмов. Интеллигентразночинец
перестает на время играть видную роль, теряется на время в толпе интеллигентов-дворян.
Если он изредка и заявляет о своем существовании, то должен делать это робко, подделываясь под общий
тон и вкусы доминирующей интеллигенции; в противном случае, даже наиболее прогрессивные писателей
окрестят его презрительной кличкой "семинариста" или "торгаша".
Мы не будем вскрывать здесь тех причин, которые создали новую интеллигенцию: вскрытие этих
причин отвлекло бы нас далеко в сторону, заставило бы нас сделать пространную характеристику
экономического и политического положения землевладельческого класса в конце XVIII и в начале XIX
века. Во всяком случае, появление новой интеллигенции есть неоспоримый исторический факт.
Землевладельческий класс, силой обстоятельств, в начале XIX века принужден был расстаться с
традициями архаической культуры [6]. Новые устои жизни потребовали от него, чтобы он лучше
вооружился в борьбе за существование. Перед землевладельцами встал неотвязный вопрос о повышенном
уровне образованности. Указ Александра I [7] (1803 г.) гласил: "Ни в какой губернии никто не будет
определен к гражданской должности, требующей юридических и других познаний, не окончив учения в
общественном или частном училище" [8].
Дворянство оставило систему примитивного домашнего воспитания. Питомцы деревни,
"деревенские выкормки" устремились в город. Частные пансионы, гимназии, университеты начали
образовывать новые многочисленные поколения интеллигентов.
Из провинциальной глуши новые интеллигенты привезли с собой запас своеобразных
впечатлений, настроений, верований. Проведя первые годы детства в деревне, они приучились любить
природу; окруженные штатом нянек и дядек, ухаживающих за ними с патриархальной любовью и
простотой, они приучились ценить естественность, простоту патриархальных отношений [9]; нянюшкины
сказки приучили их уноситься в мир фантазии. Их родичи и ближние внушили им чувство глубокой
религиозности. Бессистемность первоначального воспитания, шумная и беспорядочная жизнь
помещичьей усадьбы наградила их беспокойной, не способной к упорному, требующего
продолжительного внимания труду, мечущейся из стороны в сторону натурой [10].
Гимназическая и университетская наука не в состоянии перевоспитать их натуру, заглушить в них
природные инстинкты, дисциплинировать их чувства, внушить им безграничное уважение к всемогущему
разуму, направить их на путь трезвой работы. Городская и столичная обстановка не внушает им доверия.
Они не чувствуют себя "господами истории". Они попали в общество, которое живет и развивается по
каким-то непонятным для них "железным" законам. В "тех аристократических и бюрократических
салонах", которыми ограничивается их круг наблюдений над "человечеством", они не находят ни
Стр.1