Переписка И. С.Шмелева и Томаса Манна
Публикация Ю. А. Кутыриной
Литературно-художественный и общественно-политический альманах "Мосты"
Номер 9 за 1962 год
Издательство центрального объединения политических эмигрантов из СССР (ЦОПЭ)
Scan ImWerden
OCR Ловецкая Т.Ю.
Томас Манн в течение многих лет был в переписке с И. С.Шмелевым. Лично они познакомились
в Париже, в моей более чем скромной квартире на улице Шевер, против дворца Инвалидов и гробницы
Наполеона I, весной 1924 года. Выехав из России в январе 1923 года, Иван Сергеевич и Ольга
Александровна Шмелевы жили у меня, их племянницы, уже целый год.
Томас Манн так описывает это свое посещение в воспоминаниях о парижских встречах (в
журнале "Die Neue Rundschau", 1924):
"Мы направляемся к Ивану Шмелеву, русскому писателю и страдальцу, написавшему "Солнце
мертвых", этот кошмарный, но окутанный поэтическим блеском документ той эпохи, когда красные
благодетели "вымели Крым железной метлой".
Из пышного парижского отеля с паркетом, устланным пушистыми коврами, попадаем в самую
крайнюю нужду, в жилище "бедных людей" на улице Шевер, -- три комнаты с кухней, дышащие
убогостью, скудостью...
Я потрясен, сижу у импровизированного рабочего стола и смотрю на изборожденное морщинами,
измученное лицо с седой бородой; в него глубоко врезались те ужасы, о которых можно прочесть в
романе "Солнце мертвых", если на то хватит смелости. Смотрю на это лицо, -- оно принадлежит
пятидесятилетнему, но выглядит на пятнадцать лет старше.
Мое потрясение переходит в стыд, когда он говорит, что меня, своего сверстника, он находит
молодым и сильным.
В нем есть что-то возбужденное и даже страшное.
Его книга. Я восхищаюсь ею; он дарит мне ее. Взволнованно и медленно он вписывает в нее то,
что ловкий и изворотливый язык Запада ему подсказывает, -- что-то о grande admiration и les plus sinceres
sentiments, и свое имя по-французски.
Не приходится говорить о том, что должны были перенести эти люди физически; какие ужасы
они видели своими глазами. Но последним состраданием, последним благоговением пронизывает нас
лишь представление об их идейном бедствии, о том дьявольском уничтожении и искоренении
революционного идеализма, которым преисполнен был каждый мыслящий русский и который был
затоптан в грязь переживанием бесчеловечно-скотской действительности. Невозможно отделаться от
горчайшего скептицизма, от кровавой насмешки над febris revolutions молокососов, которая сказывается
на некоторых страницах "Солнца мертвых"...
Томас Майн прислал И. С. Шмелеву свой портрет с надписью: "Ивану Шмелеву с выражением
моего высокого уважения и восхищения". Иван Сергеевич посылает ему в ответ свою "Неупиваемую
чашу".
Томас Манн пишет по поводу присылки книги:
Ароза, Вальдсанаториум.
26.05.26.
Глубокоуважаемый господин Шмелев,
Сердечно благодарю за присылку Вашего прекрасного произведения "Неупиваемая чаша", чтение
которого восполнило для меня самым благоприятным образом Ваш портрет, как поэта.
Я, как и моя жена, глубоко взволнован чистотой и грустью Вашего произведения, которое хоть и
мало по своему размеру, но так богато по содержанию и как в любви, так и в гневе находится на высоте
русского эпоса, оставаясь в то же время глубоко личным произведением. Что меня больше всего тронуло
-- это Ваше чувство к благородству искусства, которое выражено трогательно и проникновенно.
Надеемся, что Вам, как и Вашей семье, благоприятствует хорошая погода на берегу моря.
Я приехал сюда с моей женой, которой немного нездоровилось, но ей теперь, к счастью, лучше.
Мы часто с удовольствием вспоминаем о нашем свидании с Вами. Я говорю об этом с чувством большой
Стр.1