Иван Сергеевич ШМЕЛЕВ
Старый Валаам
Очерк
В поминальном очерке -- "У старца Варнавы" -- рассказано, как, сорок лет тому, я, юный,
двадцатилетний студент, "шатнувшийся от Церкви", избрал для свадебной поездки -- случайно или
неслучайно -- древнюю обитель, Валаамский монастырь. Эта поездка не прошла бесследно: я вынес много
впечатлений, ощущений -- и вышла книжка. Эта первая моя книжка, принесшая мне и радость, и тревоги,
давно разошлась по русским городам и весям. Есть ли она за рубежом -- не знаю; вряд ли. Перед войной
мне предлагали переиздать ее, -- я отказался: слишком она юна, легка. Ныне я не писал бы так; но суть
осталась и доныне: светлый Валаам. За это время многое переменилось: и во мне, и -- вне. Россия,
православная Россия -- где? какая?! Да и весь мир переменился. Вспомнишь... -- а Троице-Сергиевская
лавра? а Оптина пустынь? а -- Саров? а Соловки?!. Валаам остался, уцелел. Все тот же? Говорят, все тот
же. Слава Богу. Ну, конечно, кое в чем переменился, -- время, новая судьба. Говорят, -- туристов
принимает, европейцев. Это не плохо, и для него не страшно: "да светит миру". Как-то я читал в "Матэн"
о Валааме. Журналист-француз, конечно, многого не понял "в Валааме", но -- уважением проникся.
Помню, писал: "своей идее служат... мужики-монахи". Не плохо, если "мужики" -- идее служат. Сколько
перевидал французский журналист, что может удивить его? А Валааму удивлялся. Не плохо это. Да, стал
другой немножко Валаам. Но жив и ныне. Раньше -- жил Россией, душой народной. Ныне -- Россия не
слышна, Россия не приходит, не приносит своих молитв, труда, копеек, умиленья. Но он стоит и ныне,
Светлый. Его не разрушают, не оскверняют, не взрывают. Суровая Финляндия к нему привыкла. Ведь и в
прошлом он не был в ее границах -- природа их объединила. Помню, сорок лет тому, "полицейский
надзор" над ним держали те же финны. Валаам чужим им не был; такой же, как и они -- суровый,
молчаливый, стойкий, крепкий, трудовой, -- крестьянский. Валаам остался на своем граните, -- "на луде",
как говорят на Валааме, -- на островах, в лесах, в проливах; с колоколами, со скитами, с гранитными
крестами на лесных дорогах, с великой тишиной в затишье, с гулом леса и воли в ненастье, с трудом -- для
Господа, "во Имя". Как и св. Афон, Валаам, поныне, -- светит. Афон -- на юге, Валаам -- на севере. В
сумеречное наше время, в надвинувшуюся "ночь мира", -- нужны маяки. Я вспомнил светлую страницу -в
прошлом. Недавно, как бы в укрепление себе, узнал, что два послушника, кого я мимоходом повстречал
на Валааме, пометил в книжке, совершили за эти годы подвиг. Узнал, что стали "светом миру", что они
живут. Валаам дал им послушание. И вот, живые нити протянулись от "ныне" -- к прошлому, это прошлое
мне светит. В этом свете -- тот Валаам, далекий. И я подумал, что полезно будет вспомнить и рассказать о
нем: он все такой же, светлый.
I. -- К Валааму
...В половине 3-го часа утра разбудил меня звонок в коридоре гостиницы. Было еще совсем темно.
Видно только, как бегут в небе тучи, то открывая, то заслоняя звезды. Очертания собора высятся над
березами. Озеро гремит, шумят березы. На колокольне ударили к полунощнице. Стучат сапоги монахов
по каменной дорожке -- тянутся иноки к собору.
-- Во имя Отца и Сына и Святаго Духа...
-- Аминь.
-- "Александр" через час отходит, -- говорит брат Тихон, послушник, -- с вечера еще пришел,
волны берегся.
-- Неспокойно озеро?
-- Да не так чтобы... волнисто. Большой бури не будет, а покачает. Опять это "покачает". Из
Шлиссельбурга вышли на "Петре Первом" -- так трепало, что мы сошли на Коневце, отсиживались,
приготовлялись к Валааму. И вот, теперь, и на "Александре" покачает.
-- Это ничего-с,-- успокаивает нас брат Тихон, -- для испытания вам, наше озеро дух смиряет, а
потопления вам не будет, преподобный Арсений сохранит.
Я смотрю на его простоватое лицо: нет, он не шутит, он твердо верит, что "потопления не будет".
Вспоминаю шутливые слова гостинника -- "а потому вас и раскачало, чтобы мимо Преподобного не
проезжали... вот и привелось к нему заехать,.. а теперь хорошо вам будет". Да будет ли? Я слышу, как
накатывает море.
Идем в собор -- проститься. Охватывает сырость и особый, глубинный, запах разбушевавшейся
Ладоги. В небе бегут разорванные тучи. У святых ворот преп. Арсений, в схиме, благословляет нас из
Стр.1