Сергей Терентьевич Семенов
Старость
Date: 21 августа 2009
Изд: Семенов С. Т. "Рассказы".М., "Художественная литература", 1970
OCR: Адаменко Виталий (adamenko77@gmail.com)
СТАРОСТЬ
По грязной, недавно освободившейся от снега дороге, пролегавшей около линии, ползла
крестьянская подвода, Каряя, мохнатая лошаденка, вытягивая шею и старательно работая короткими
ногами, тянула самодельную телегу, на которой сидел седок лет тридцати, с веснушчатым лицом, рыжими
усами, в новой фуражке с блестевшим на солнце лаковым козырьком и ватном драповом пальто. Это был
мастеровой, ехавший в деревню на пасху. Около него лежала грязноватая холщовая сумка с пожитками, а
на коленях он держал свернутую трубку лубочных картин для украшения избы на праздник. С правой
стороны телеги, держась левой рукой за грядку, шагал извозчик, старый сутуловатый старик в новом
зипуне и вытертой овчинной шапке. У него было серое, морщинистое, с пожелтевшей кожей, как будто
давно не мытое лицо и редкая, совсем седая борода, свидетельствовавшая, что старик очень древен. Он
шел тяжело, и когда не махал на лошадь кнутом, то подпирался кнутовищем. Но садился он, очевидно,
потому, что ему жаль было своего живота, и без него с трудом тащившего телегу по нескладному,
изрытому еще с осени колдобинами, весеннему пути.
Подвода тянулась медленно, точно тяжело нагруженная барка навстречу воде; седоку стало
скучно, и он достал из-за пазухи пачку дешевых папирос и, вынимая одну из них, проговорил:
-- А ты, дедушка, не куришь?
Старик, тяжело дыша, махнул отрицательно рукой и произнес:
-- Где тут, и так иной закашляешься, хоть душа с телом расставайся, а если бы курил, то, може,
давно бы издох!
-- Вот и напрасно! -- неодобрительно качнув головой, проговорил седок. -- Покурил бы -- и
кашлять перестал: ободрало бы в горле-то...
Он вычиркнул спичку и стал закуривать. Дым синей тонкой полоской понесся на старика, и тот
сейчас же сморщил лицо и несколько раз кашлянул. Кашлял он тяжело и медленно, так же, как и дышал.
Лицо его от этого покраснело и как будто сделалось свежее. Когда он откашлялся, седок опять
проговорил:
-- Покурить очень хорошо: куришь это -- думы разные в голову пойдут, и отдыхаешь. Я до
двадцати годов не курил, а как перешел в Москву -- и привык. Примерно, пошлют тебя на работу...
устанешь... кто курит -- тот сейчас сделает перерыв, начнет вертеть папиросу и передохнет малость, а тебе
все отдыху нету... Ну и стал приучаться. Сперва в шутку, а как в солдаты попал -- совсем привык.
-- В городу другое дело, -- проговорил старик. Он опять несколько раз кашлянул.
Седок, не обращая на это внимания, продолжал философствовать:
-- Вопче люди много хорошего выдумывают... Вот, примерно, теперь эта машина. Бывало, ее не
было, так едешь, едешь домой-то чуть не три дня, а теперь в Москве пообедал, а ужинать домой...
Лошадь подъехала к переезду линии и, увидавши столбы с правилами, подняла уши и голову и
замедлила шаг. Старик дернул ее за вожжу, взмахнул кнутом и крикнул:
-- Но, бойся... впервой видишь!
Лошадь рванула сначала в сторону, но старик опять дернул за вожжу; лошадь остановилась и
фыркнула.
-- Не привыкла еще, -- равнодушно глядя на заартачившуюся лошадь, вымолвил седок, -- поездовто,
небось, как пугаются.
-- Боятся, шут их обдери, -- сказал старик и опять хлестнул лошадь.
Лошадь снова рванула и, выгибая шею, неестественно быстро пошла через рельсы. Старику, чтобы
не отставать от нее, пришлось бежать. Он совсем запыхался, и когда проехали переезд, ему уже трудно
было идти. Седок заметил это и проговорил:
-- Садись сам-то, небось не надорвется твоя животина-то!
-- И то сесть, -- сказал, задыхаясь, старик. -- Тпру, ремкая! Разошлась -- и не остановишь...
Старик натянул вожжи -- лошадь встала. Он с трудом вскарабкался в телегу, оправился, натянул
вожжи и, облегченно вздохнув, крикнул:
Стр.1