Несломленный

В его багаже - три десятка задиристых статеек, корреспонденции, рецензий, писем в редакцию, заметок по поводу и прочих журналистских мелочей, помещенных во второстепенных еженедельниках, вроде киевской "Современной медицины", московской "Русской речи" и питерского экономического "Указателя", издаваемого киевским знакомым нашего провинциала Иваном Вернадским. <...> И, уронив, - вернуть литературе свое имя, уже в паспортной подлинности: Николай Лесков. <...> Всю жизнь Лескова жжет сознание, что он не кончил университета, его жгут этим и его противники, блистательные "теоретики", европейски подкованные интеллектуалы, чемпионы умственных ристаний, столь престижных в эпоху оживающего либерализма и прорезающейся гласности. <...> Все ж казенные палаты двух губерний плюс коммерческие маршруты по российской глубинке с английским радикалом Александром Джеймсовичем Шкоттом чего-то стоят. <...> Впрочем, это потом станет ясно, когда впечатления прежних лет прихотливым узорочьем взойдут в лесковских повестях и рассказах, - а теперь? <...> А теперь, на исходе 1861 либерального года, в Петербург прибывает журналист. <...> Он дружит с Артуром Бенни, который в обществе известен как "эмиссар Герцена", знается с Андреем Нечипоренко, "корреспондентом "Колокола"", общается с Василием Слепцовым, вхож в Знаменскую коммуну. <...> На "верхние" же столбцы (собственно, та же внутренняя проблематика, ну, с некоторым уклоном в "искусства", литературу, журналистику, педагогику и прочие изящества) - на верхние - взят Лесков. <...> Впервые мы прикасаемся в эту минуту к тексту Лескова. <...> С первой строчки Лесков начинает исподволь шатать благополучные слова, с невинным видом вынимать из-под них почву, и это не "игра", здесь рука не ошибается, "шатанье" само по себе обретает новый смысл, только смысл этот неожидан. <...> . Нам следует вчитаться в эту неподписанную статью (вернее, подписанную мягким знаком: "Ь") уже хотя бы потому, что ее вскоре перепечатает на своих страницах "Северная пчела <...>