- А вот кто-с, - отвечал богатырь-черноризец, - есть в московской
епархии в одном селе попик - прегорчающий пьяница, которого чуть было не
расстригли, - так он ими орудует. <...> Пассажиры пристали к иноку с просьбою рассказать эту дивную историю, и
он от этого не отказался и начал следующее:
- Повествуют так, что пишет
будто
бы
раз
один
благочинный
высокопреосвященному владыке, что будто бы, говорит, так и так, этот попик
ужасная пьяница, - пьет вино и в приходе не годится. <...> Посмотрели на него и видят, что действительно этот попик
запивашка, и решили, что быть ему без места. <...> Попик огорчился и даже
перестал пить, и все убивается и оплакивает: "До чего, думает, я себя
довел, и что мне теперь больше делать, как не руки на себя наложить? <...> Вот и хорошо: так он порешил
настоятельно себя кончить и день к тому определил, но только как был он
человек доброй души, то подумал: "Хорошо же; умереть-то я, положим, умру,
а ведь я не скотина: я не без души, - куда потом моя душа пойдет? <...> Ну, хорошо:
заснули они или этак только воздремали, как вдруг видят, будто к ним в
келию двери отворяются. <...> Они и окликнули: "Кто там?" - потому что думали,
будто служка им про кого-нибудь доложить пришел; ан, вместо служки,
смотрят - входит старец, добрый-предобрый, и владыко его сейчас узнали,
что это преподобный Сергий (*4). <...> И стали они размышлять и,
как муж ума во всем свете именитого, находят, что это простой сон, потому
что статочное ли дело, что святой Сергий, постник и доброго, строгого
жития блюститель, ходатайствовал об иерее слабом, творящем житие с
небрежением. <...> Владыко как изволили встать, сейчас посылают за пьяным
попиком и расспрашивают: как и за кого он молится? <...> - Я конэсер-с, конэсер, или, как простонароднее выразить, я в лошадях
знаток и при ремонтерах состоял для их руководствования. <...> В Москве, в манеже, один конь
был, совсем у всех наездников от рук отбился и изучил, профан, такую
манеру, чтобы за колени седока есть. <...> Тогда в
Москву англичанин Рарей (*8) приезжал <...>
Очарованный_странник.pdf
Николай Лесков. Очарованный странник
----------------------------------------------------------------------В
кн. "Н.Лесков. Повести. Рассказы".
М., "Художественная литература", 1973.
OCR & spellcheck by HarryFan, 19 January 2001
----------------------------------------------------------------------1
Мы
плыли по Ладожскому озеру от острова Коневца к Валааму (*1) и на
пути зашли по корабельной надобности в пристань к Кореле. Здесь многие из
нас полюбопытствовали сойти на берег и съездили на бодрых чухонских (*2)
лошадках в пустынный городок. Затем капитан изготовился продолжать путь, и
мы снова отплыли.
После посещения Корелы весьма естественно, что речь зашла об этом
бедном, хотя и чрезвычайно старом русском поселке, грустнее которого
трудно что-нибудь выдумать. На судне все разделяли это мнение, и один из
пассажиров, человек, склонный к философским обобщениям и политической
шутливости, заметил, что он никак не может понять: для чего это неудобных
в Петербурге людей принято отправлять
куда-нибудь в более или менее
отдаленные места, отчего, конечно, происходит убыток казне на их провоз,
тогда как тут же, вблизи столицы, есть на Ладожском берегу такое
превосходное место, как Корела, где любое вольномыслие и свободомыслие не
могут устоять перед апатиею населения и ужасною скукою гнетущей, скупой
природы.
- Я уверен, - сказал этот путник, - что в настоящем случае непременно
виновата рутина или в крайнем случае, может быть, недостаток подлежащих
сведений.
Кто-то часто здесь путешествующий ответил на это, что будто и здесь
разновременно живали какие-то изгнанники, но только все они недолго будто
выдерживали.
- Один молодец из семинаристов сюда за грубость в дьячки был прислан
(этого рода ссылки я уже и понять не мог). Так, приехавши сюда, он долго
храбрился и все надеялся какое-то судбище поднять; а потом как запил, так
до того пил, что совсем с ума сошел и послал такую просьбу, чтобы его
лучше как можно скорее велели "расстрелять или в солдаты отдать, а за
неспособностью повесить".
- Какая же на это последовала резолюция?
- М... н... не знаю, право; только он все равно этой резолюции не
дождался: самовольно повесился.
- И прекрасно сделал, - откликнулся философ.
- Прекрасно? - переспросил рассказчик, очевидно купец, и притом человек
солидный и религиозный.
- А что же? по крайней мере, умер, и концы в воду.
- Как же концы в воду-с? А на том свете что ему будет? Самоубийцы, ведь
они целый век будут мучиться. За них даже и молиться никто не может.
Философ ядовито улыбнулся, но ничего не ответил, но зато и против него
и против купца выступил новый оппонент, неожиданно вступившийся за дьячка,
совершившего над собою смертную казнь без разрешения начальства.
Это был новый пассажир, который ни для кого из нас не заметно присел с
Коневца. Он до сих пор молчал, и на него никто не обращал никакого
внимания, но теперь все на него оглянулись, и, вероятно, все подивились,
как он мог до сих пор оставаться незамеченным. Это был человек огромного
роста, с смуглым открытым лицом и густыми волнистыми волосами свинцового
цвета: так странно отливала его проседь. Он был одет в послушничьем
подряснике с широким монастырским ременным поясом и в высоком черном
суконном колпачке. Послушник он был или постриженный монах - этого
отгадать было невозможно, потому что монахи ладожских островов не только в
путешествиях, но и на самых островах не всегда надевают камилавки, а в
сельской простоте ограничиваются колпачками.
Этому новому нашему
сопутнику, оказавшемуся впоследствии чрезвычайно интересным человеком, по
виду можно было дать с небольшим лет за пятьдесят; но он был в полном
смысле слова богатырь, и притом типический, простодушный, добрый русский
богатырь, напоминающий дедушку Илью Муромца в прекрасной картине
Стр.1