Н. С. Лесков.
Николай Гаврилович Чернышевский в его
романе "Что делать?"
(ПИСЬМО К ИЗДАТЕЛЮ "СЕВЕРНОЙ ПЧЕЛЫ")
Черт не так страшен, как его рисуют!
Роман Н. Г. Чернышевского "Что
делать?" кончился в майской книжке
"Современника". Русская критика теперь занята: она думает, что ей делать с
этим "Что делать?"
Кто читал самый роман и кого занимают отзывы, которые он должен
вызвать у современной добросовестной
критики, тот, разумеется, не станет
искать этих отзывов в "Северной пчеле". Он станет искать их в так
называемых толстых журналах, потому что в толстых журналах есть свои
присяжные критики и в этих журналах места пропасть. Критику там можно
разгуляться и тоску-скуку свою разогнать.
Но я, должно быть, не стану читать ни одной критики о романе г.
Чернышевского. Этот труд для меня совершенно не нужен, потому что я
чувствую, что о нем напишут в том или в другом из русских журналов. Это я
чувствую не только потому, что я знаю симпатию и антипатию русских
журналов, но и потому, что я даже слыхал уже кое-что об этом романе, от тех
самых, которые критики пишут. Это ведь вовсе не секрет, да и о романе
Чернышевского толковали не шепотом, не тишком, - во всю глотку в залах, на
подъездах, за столом г-жи Мильбрет и в подвальной пивнице Штенбокова
пассажа. Кричали: "гадость", "прелесть", "мерзость" и т. п. - всё на разные
тоны.
Вследствие всех многоразличных соображений, комбинирующихся по поводу
прочитанного романа, выслушанных толков и ожидаемых рецензий, я решился как
можно поскорее сказать свое мнение о романе г. Чернышевского, или, лучше
сказать, о г. Чернышевском в его новом произведении.
Над торопливостью моею нисколько не должно смеяться, ибо я вовсе не
считаю моего отзыва о г. Чернышевском ни особенно верным, ни особенно
необходимым, а спешу его написать, не читав еще ни одной критики, для того,
чтобы написать мое собственное мнение, ни от кого не занятое, и никем не
навязанное насильно, по системе новейшего либерализма.
Имея в виду сказать здесь только мое собственное мнение, которое может
очень мало согласоваться с мнениями "Северной пчелы" или даже, может быть,
вовсе с ними не согласоваться, я пишу не статью, а простое письмо, за
которое "Северная пчела", разумеется, не принимает никакой ответственности.
Я не утомлю читателя, ибо все, что я намерен написать о романе г.
Чернышевского, очень коротко и несложно.
У меня создались два главные убеждения, от которых я не могу
отрешиться и которые здесь высказываю.
Роман г. Чернышевского - явление очень смелое, очень крупное и, в
известном отношении, очень полезное. Критики полной и добросовестной на
него здесь и теперь ожидать невозможно, а в будущем он не проживет долго.
Я не могу сказать о романе г. Чернышевского, что он мне нравится или
что он мне не нравится. Я его прочел со вниманием, с любопытством и,
пожалуй, с удовольствием, но мне тяжело было читать его. Тяжело мне было
читать этот роман не вследствие какого-нибудь предубеждения, не вследствие
какого-нибудь оскорбленного чувства, а просто потому, что роман странно
написан и что в нем совершенно пренебрежено то, что называется
художественностью.
поражающие своей неестественностью и
употребленный тон разговоров дерет
читается. Автор должен простить это
От этого в романе очень часто попадаются места,
натянутостью; странный, нигде не
непривычное ухо, и роман тяжело
нам, простым смертным, требующим от
беллетристов искусства живописать. Роман г. Чернышевского со стороны
искусства ниже всякой критики; он просто смешон. И лучшая половина
человеческого рода, женщины, к которым г. Чернышевский обращается, как к
чувствам, оказывающим более сметливости, чем обыкновенный "проницательный
читатель", не могут переварить женских разговоров в новом романе.
Но г. Чернышевский не беллетрист; на изготовление романа его вызвали
от него не зависящие:
обстоятельства,
потребность деятельности и
Стр.1