Михаил Кузмин. Пять разговоров и один случай
Оригинал здесь: МИТИН ЖУРНАЛ
Начало случая
Приезжий не знал, что его везут на улицу Смычки. Не знал этого и
извозчик, чувствуя, что Смычкой скорее могут называться или отравляющие
воздух папиросы, или младенцы женского пола, не свыше пятилетнего возраста,
хотя и этих последних их толстомордые матери и сознательные отцы
предпочитали называть Феями, Мадоннами и Нинель. Как бы то ни было, Виталий
Нилыч Полухлебов был доставлен до места назначения. В заставленной шкапами
и вешалками передней, он снял котелок и голова его оказалась необыкновенно
похожей на ночную посуду без ручки. Сестра его, не обращая внимания на
невинную неприятность его наружности, повела его в столовую, где уже
кончали утренний кофей ее взрослые дети Павел и Соня. Багаж с наклейкой
"Берлин" снесли в боковую комнату, назначенную для гостя. Приезжий говорил
тихо и правильно, подбирая точные выражения, как иностранец, был почтенен,
вежлив и растерян.
Впечатление тихого и какого-то домашнего неприличия, по-видимому,
чувствовалось и домашними, так как иногда среди разговора они умолкали,
тупились и краснели. Только Виталий Нилыч безоблачно журчал, не моргал и
избегал менять выражение невыразительного лица. Он был хорошо вымыт и одет
опрятно. В комнате было ужасно много мебели, будто ее снесли из трех
квартир, и голоса не разносились в пространстве, а падали обратно, так что
все говорили вполголоса. Впрочем, Полухлебов и вообще говорил тихо.
ј 2. 1-й разговор о мебели
В большой гостинной стиля Люд<овика> XVI - 80-х годов <-> камин,
зеркала, рояль, портьеры, горки, бра, картины, ковры, пуфы, шелк, бронза,
даже книги в переплетах Шнеля и Мейера. Светлый вечер, окна открыты.
Красный дом напротив еще освещен солнцем. Виталий Нилыч, сестра его Анна
Ниловна Конькова, ее дети, Павел Антоныч и Софья Антоновна. Возраст: 45,
50, 25 и 28. Старшие брат и сестра говорят вполголоса. Младшие вообще
молчат. Молодой человек покурил, покурил и ушел. Соня перебирает ноты у
рояля, будто ей смертельно скучно. Пыль везде вытерта, но кажется, что все
покрыто пылью, даже плешь Полухлебова.
В.Н. Меня одно удивляет, хотя удивление вообще свидетельствует о
некотором нсовершенстве нашего мозгового аппарата. Так вот, меня удивляет
несоответствие того, что я здесь нашел, с тем, что я ожидал встретить.
А.Н. Я тебе не раз писала о наших делах.
В.Н. Ну да, ну да, я по твоим письмам и судил, не по газетным же
известиям. И я ожидал совсем другого.
А.Н. Всего не напишешь, не передашь.
В.Н. Совершенно верно. Но я удивлен, я был потрясен, если бы не был
человеком тренированным.
А.Н. Что же тебя так потрясает, если это не секрет?
В.Н. Наоборот, я хочу разобраться в этом. Я колебался между ужасом и
блестящей судьбою с нашей, ну понимаешь, нашей точки зрения. Я не нахожу ни
того, ни другого, но заменена точка зрения.
А.Н. Объяснись.
В.Н. Вы не в блестящем и, конечно, не в ужасном положении, но в
непонятном. У вас роскошная обстановка...
А.Н. Она не наша.
В.Н. Я вижу. В этом то и дело. Чья же она?
А.Н. Я ужь не помню. Марголиных каких-то... прежних владельцев.
Стр.1