Михаил Кузмин. Кирикова лодка
--------------------------------------------------------------------Книга:
"Морские были"
Составление, предисловие и примечания Л.Асанова
Издательство "Правда", Москва, 1990
Иллюстрации В.Григорьева
OCR & SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru), 14 мая 2002 года
--------------------------------------------------------------------Всякий
знает, как портовые жители сначала замечают словно кремневый
огонь с далеко стоящих судов и потом уже через полминуты до их слуха дойдет
тупой выстрел. Так и подлинным вестям о великой войне предшествовали
предзнаменования, видения, слухи и пророчества в том далеком на севере селе,
среди печальных болот, где непрерывный шум моря наводит такую тоску, что
начинаешь думать, что слово "поморье" происходит не от "моря", а от глагола
"помирать". Отъехать верст на сорок от берега, где твердая совсем уже земля
и кое-какой лес, не слышно, не видно моря, - все-таки легче, а здесь
белесоватый залив, будто упавший откуда-то глаз с бельмом, белое небо в
тумане, где только мартыны доказывают, что это еще не последняя белизна,
сонное солнце, сонный плеск серебряной рыбы, - будто на пришельца, смотрят
на человека, и вся бескрайность словно лениво ждет, когда же будут белые
ночи или покроется все снегом.
Как бы сохраняя тот инстинкт, даже не животных,
а насекомых,
заставляющий их окрашиваться в цвет окружающей их части природы, и люди,
шедшие по узкой тропинке, были одеты в белый некрашеный холст, их волосы
были белы почти до седины и голубые глаза словно вылиняли от тумана. Пар
поднимался за каждым их шагом от вдавливаемого мха, будто они шли по
пожарищу. Шло трое, остановились около самого берега, где ждала незаметная
лодка; затем остались две фигуры, а молочную воду разрезал густой желтоватый
след. Женщины пошли обратно по едва заметным следам, будто прямо болотом;
одна из них обернулась еще раз на море, где в полосе, осеребренной солнцем,
качалась лодка. Затем, запахнув белый кафтан, догнала старшую, путаясь в
стеблях морошки.
- Насмотрелась?
- Нет, не насмотрелась.
- Дура ты, Ульяна, как посмотрю на тебя!
- Какая есть.
- Да ты с кем говоришь-то: с матерью или нет?
- Хоть бы и с матерью.
- Так разве с матерью так говорят?
- А то как же еще? говорю по-русски.
- Вот погоди, сестре Киликее скажу, она тебе покажет так отвечать.
Лестовкой-то отхлещет!
- Сестра Киликея, хоть и осерчает, а хлестать меня не будет.
- Нет, будет.
- С какой стати? Я у нее не под началом еще. Да если бы и была, что же
я сделала? Кирика провожала, так что тут худого? все знают, что в Покров он
меня возьмет за себя.
- Вешайся ему больше на шею, так и спятится.
- Кирик не спятится, не такой он человек.
- Какой же он такой особенный? как и все: костяной да кожаный.
- Пускай кожаный, все равно не спятится.
- Да ты не потеряла ли уж себя, Ульяна?
- Нет.
- То-то.
- А если бы и потеряла, кому какое дело?
- Да что ты: белены объелась? совсем от рук отбилась, будто у нее ни
отца, ни матери нет!
Ульяна, действительно, имела и мать, которая шла вместе с нею к
раскиданному селу, и отца, известного в окрестности, как местного богатея и
содержателя тайного скита. Тайным скит был когда-то, лет шестьдесят тому
назад, теперь же ни для кого не было секретом, что в шести-семи избах одного
из гнезд, составлявших село, жило с
дюжину старух и девушек, занятых
рукодельем, моленьем и хозяйством. Действительным было и то, что Ульяна
слишком любила Кирика и не считала нужным скрывать этого, но, конечно, она
Стр.1