Александр Иванович Куприн
Последнее слово
Текст сверен с изданием: А. И. Куприн. Собрание сочинений в 9 томах. Том 5. М.: Худ.
литература, 1972. С. 124 -- 129.
Да, господа судьи, я убил его!
Но напрасно медицинская экспертиза оставила мне лазейку, -- я ею не воспользуюсь.
Я убил его в здравом уме и твердой памяти, убил сознательно, убежденно, холодно, без малейшего
раскаяния, страха или колебания. Будь в вашей власти воскресить покойного -- я бы снова повторил мое
преступление.
Он преследовал меня всегда и повсюду. Он принимал тысячи человеческих личин и даже не
брезговал -- бесстыдник! -- переодеваться женщиной. Он притворялся моим родственником, добрым
другом, сослуживцем и хорошим знакомым. Он гримировался во все возрасты, кроме детского (это ему не
удавалось и выходило только смешно). Он переполнил собою мою жизнь и отравил ее.
Всего ужаснее было то, что я заранее предвидел все его слова, жесты и поступки.
Встречаясь со мною, он всегда растопыривал руки и восклицал нараспев:
-- А-а! Ко-го я вижу! Сколько ле-ет... Ну? Как здоровье?
И тотчас же отвечал сам себе, хотя я его ни о чем не спрашивал:
-- Благодарю вас. Ничего себе. Понемножку. А читали в сегодняшнем номере?...
Если он при этом замечал у меня флюс или ячмень, то уж ни за что не пропустит случая заржать:
-- Что это вас, батенька, так перекосило? Нехоро-шо-о-о!
Он наперед знал, негодяй, что мне больно вовсе не от флюса, а от того, что до него еще пятьдесят
идиотов предлагали мне тот же самый бессмысленный вопрос. Он жаждал моих душевных терзаний,
палач!
Он приходил ко мне именно в те часы, когда я бывал занят по горло спешной работой. Он садился
и говорил:
-- А-а! Я тебе, кажется, помешал?
И сидел у меня битых два часа со скучной, нудной болтовней о себе и своих детях. Он видел, как я
судорожно хватаю себя за волосы и до крови кусаю губы, и наслаждался видом моих унизительных
мучений.
Отравив мое рабочее настроение на целый месяц вперед, он вставал, зевая, и произносил:
-- Всегда с тобой заболтаешься. А меня дела ждут. На железной дороге он всегда заводил со
мною . разговор с одного и того же вопроса:
-- А позвольте узнать, далеко ли изволите ехать? И затем:
-- По делам или так?
-- А где изволите служить?
--Женаты?
-- Законным? Или так?
О, я хорошо изучил все его повадки. Закрыв глаза, я вижу его, как живого. Вот он хлопает меня по
плечу, по спине и по колену, делает широкие жесты перед самым моим носом, от чего я вздрагиваю и
морщусь, держит меня за пуговицу сюртука, дышит мне в лицо, брызгается. Вот он часто дрожит ногой
под столом, от чего дребезжит ламповый колпак. Вот он барабанит пальцами по спинке моего стула во
время длинной паузы в разговоре и тянет значительно: "Н-да-а", и опять барабанит, и опять тянет: "Н-даа".
Вот он стучит костяшками пальцев по столу, отхаживая'отыгранные пики и прикрякивая: "А это что? А
это? А это?.." Вот в жарком русском споре приводит он свой излюбленный аргумент:
-- Э, батенька, ерунду вы порете!
-- Почему же ерунду? -- спрашиваю я робко.
-- Потому что чепуху!
Что я сделал дурного этому человеку, я не знаю. Но он поклялся испортить мое существование и
испортил. Благодаря ему я чувствую теперь глубокое отвращение к морю, луне, воздуху, поэзии,
живописи и музыке.
-- Толстой? -- орал он и устно, и письменно, и печатно. - Состояние перевел на жену, а сам... А с
Тургеневым-то он как... Сапоги шил... Великий писатель земли русской... Урра!..
-- Пушкин? О, вот кто создал язык. Помните у него: "Тиха украинская ночь, прозрачно небо"... А
женато его, знаете, того... А в Третьем отделении, вы знаете, что с ним сделали? А помните... тсс... здесь
дам нет, помните, как у него эти стишки:
Стр.1