Александр Иванович Куприн
Путаница
Текст сверен с изданием: А. И. Куприн. Собрание сочинений в 9 томах. М.: Худ. литература, 1971.
Том 2 С. 259 - 267.
-- Мне кажется, никто так оригинально не встречал рождества, как один из моих пациентов в
тысяча восемьсот девяносто шестом году,-- сказал Бутынский, довольно известный в городе врачпсихиатр.--
Впрочем, я не буду ничего рассказывать об этом трагикомическом происшествии. Лучше
будет, если вы сами прочтете, как его описывает главное действующее лицо.
С этими словами доктор выдвинул средний ящик письменного стола, где в величайшем порядке
лежали связки исписанной бумаги различного формата. Каждая связка была заномерована и обозначена
какой-нибудь фамилией.
-- Все это -- литература моих несчастных больных,-- сказал Бутынский, роясь в ящике.-- Целая
коллекция составлена мною самым тщательным образом в течение последних десяти лет. Когда-нибудь, в
другой раз, мы ее разберем вместе. Тут очень много и забавного, и трогательного, и, пожалуй, даже
поучительного... А теперь... вот, не угодно ли вам прочесть эту бумажку?
Я взял из рук доктора небольшую тетрадку, в четвертую долю листа, исписанную крупным,
прямым, очень нажимистым, но неровным почерком. Вот что я прочел (оставляю рукопись целиком, с
любезного разрешения доктора):
"Его Высокородию г-ну доктору Бутынскому,
консультанту при психиатрическом отделении N-ской больницы.
Содержащегося в помянутом отделении дворянина Ивана Ефимовича Пчеловодова
Прошение.
Милостивый государь!
Находясь уже более двух лет в палате умалишенных, я неоднократно пробовал выяснить то
прискорбное недоразумение, которое привело меня, совершенно здорового человека, сюда. Я обращался с
этой целью и письменно и словесно к главному врачу и ко всему медицинскому персоналу больницы и в
том числе, если помните, и к вашему любезному содействию. Теперь я еще раз беру на себя смелость
просить внимания вашего к нижеследующим строкам. Я делаю это потому, что ваша симпатичная
наружность, равно как и ваше человеческое обращение с больными заставляют предполагать в вас
доброго человека, которого еще не коснулось профессиональное доктринерство.
Убедительно прошу вас -- дочитайте это письмо до конца. Пусть вас не смущает, если порой вы
натолкнетесь на грамматические погрешности или на невязку во фразах. Ведь трудно, согласитесь,
проживая в сумасшедшем доме два года и слыша только брань сторожей и безумные речи больных,
сохранить способность к ясному изложению мысли на письме. Я окончил высшее учебное заведение, но,
право, теперь сомневаюсь при употреблении самых детских правил синтаксиса.
Прошу же я вашего особого внимания потому, что мне хорошо известно, что все психически
больные склонны считать себя посаженными в больницу по недоразумению или по проискам врагов. Я
знаю, как они любят доказывать это и докторам, и сторожам, и посетителям, и товарищам по несчастию.
Поэтому мне совершенно понятно недоверие, с которым относятся врачи к их многочисленным
заявлениям и просьбам. Я же прошу у вас только фактической проверки того, что я сейчас буду иметь
честь изложить.
Это случилось 24 декабря 1896 года. Я служил тогда старшим техником на сталелитейном заводе
"Наследники Карла Вудта и К®", но в середине декабря сильно поссорился с директором из-за
безобразной системы штрафов, которой он опутал рабочих, вспылил в объяснении с ним, накричал на
него, наговорил пропасть жестких и оскорбительных вещей и, не дожидаясь, пока меня попросят об
удалении, сам бросил службу.
Делать мне больше на заводе было нечего, и вот, в конце рождества, я уехал оттуда, чтобы
встретить Новый год и провести рождественские праздники в городе N., в кругу близких родственников.
Поезд был переполнен пассажирами. В том вагоне, где я поместился, на каждой скамейке сидело
по три человека. Моим соседом слева оказался молодой человек, студент Академии художеств. Напротив
же меня сидел какой-то купчик, который выходил на всех больших станциях пить коньяк. Между прочим,
Стр.1