Александр Иванович Куприн
Колесо времени
Текст издания "А.И.Куприн Париж интимный": Эксмо; Москва; 2006
Оригинал здесь: Библиотека Альдебаран.
Глава I
Гренадин
До чего, дружок, я рад этой встрече! Посчитай-ка! От шестнадцатого года до двадцать восьмого -
целых двенадцать лет не видались. Гарсон, еще два белого с гренадином! Вот, никак не могу приучить
этого красавца наливать в стакан сначала чуточку гренадина, а потом уже доливать вином: так и
смешивается скорее, и не надо ихних гнусных оловянных ложечек. Раз сорок ему говорил. Нет, привык
по-своему, и ничем его не переупрямишь. Такой консерватор... Ах, милый мой, слезы мне глаза щипят.
Встают давние, молодые годы. Москва. Охотничий клуб. Тестов. Черныши. Малый театр. Бега на
Ходынке. Первые любвишки... Сокольники... Эх, не удержать, не повернуть назад колесо времени.
Великое это свинство со стороны матери-природы.
Обидно вот что: встретились мы целый час назад. Ну, конечно, оба сначала не узнали друг друга,
потом искренно обрадовались, крепко, по-братски, поцеловались. Но подумай: только теперь, и то с
большим усилием - я нашел наконец тебя тогдашнего, прежнего тебя, самого предприимчивого из нас
троих, веселых мушкетеров. В первый миг - признайся - обоим нам стыдно и жалко было глядеть друг на
друга: так ужасно изжевали нас челюсти беспощадного времени, а злая жизнь покрыла наши лица, как
корою, бороздами, морщинами, жестокими складками. Но, слава богу, теперь оттаяла, отпала вся
наросшая кора. Ты опять тот же. Дай мне еще раз крепко пожать твои руки! Так! Здравствуй.
Приветствую тебя в славном городе Тулузе. Гарсон! Литр белого вина. И оросите его гренадином. Оно
спокойнее, если с запасом.
Ты говоришь - многовато? Пустяки. Вино легкое, а гренадин только отбивает привкус серы.
Смотри, не обижайся. Подметил я твой моментальный взгляд, искоса. Знаю, у тебя мелькнула мысль про
меня: "Не опустился ли?" Нет, дружище: я человек не опустившийся, а так сказать, опустошенный.
Опустела душа, и остался от меня один только телесный чехол. Живу по непреложному закону инерции.
Есть дело, есть деньги. Здоров, по утрам читаю газеты и пью кофе, все в порядке. Вино вкушаю лишь
при случае, в компании, хотя сама компания меня ничуть не веселит. Но душа отлетела. Созерцаю
течение дней равнодушно, как давно знакомую фильму.
Вот ты, давеча, вкратце рассказал о своем двенадцатилетнем бытии. Господи! что ни поворот
судьбы, то целая эпопея. Какая-то дикая и страшная смесь мрачной трагедии с похабным водевилем,
высоты человеческого духа со смрадной, мерзкой клоакой. Ты говорил, а я думал: "Ну, и крепкая же
машинища человеческий организм!" А все-таки ты жив.Жив великой тоской по родине... жив блаженной
верой в возвращение домой, в воскресающую Россию. Мои испытания, в сравнении с твоими, -
киндершпиль, детская игра... Но в них есть кое-что занимательное для тебя, а меня тянет хоть один раз
выплеснуться перед кем-нибудь стоящим. Трудно человеку молчать пять лет подряд. Так слушай.
Ты уж, наверное, догадался, что заглавие моего рассказа состоит только из трех букв "Она "? Но
здесь будет и о моей глупости, о том, как иногда, сдуру, в одну минуту теряет человек большое счастье
для того, чтобы потом всю жизнь каяться... Ах! не повернешь...
В четырнадцатом году, как, может быть, ты помнишь, я сдал последние экзамены в Институте
гражданских инженеров, а тут подоспела война, и взяли меня в саперы. А когда набирались
вспомогательные войска во Францию, то и я потянул свой жребий, будучи уже поручиком-инженером.
Во Франции я был свидетелем всего: и энтузиазма, с которым встречались наши войска, и нашего
русского героизма, а потом, увы, пошли митинги, разложение...
После армистиса мне нетрудно было устроиться близ Марсели на бетонном заводе. Начал
простым рабочим. Потом стал контрмэтром, потом - шефом экипажа и начальником главного цеха.
Много нас, русских, служило вместе; всё бывшие люди различных классов. Жили дружно... Ютились в
бараках, сами их застеклили, сами поставили печи, сами устлали полы матами. У меня был отдельный
Стр.1