Александр Иванович Куприн
Прапорщик армейский
При первом издании повесть называлась "Кэт"
Текст сверен с изданием: А. И. Куприн. Собрание сочинений в 9 томах. Том 2. М.: Худ.
литература, 1971. С. 187 - 226.
Предисловие
Один из моих близких приятелей получил прошлым летом в наследство, после умершей тетки,
небольшой хутор в Z-ском уезде, Подольской губернии. Разбираясь в доставшемся ему имуществе, он
нашел на чердаке огромный, окованный жестью сундук, битком набитый книгами старинной печати, в
которых все "т" похожа на "ш" и от пожелтевших листов которых пахнет плесенью, засохшими
цветами, мышами и камфарой. Здесь были: и Эмин, и "Трехлистник", и "Оракул Соломона", и письмовник
Курганова, и "Иван Выжигин", и разрозненные томы Марлинского. Между книгами попадались письма и
бумаги, большею частью делового характера и совершенно неинтересные. Только одна, довольна
толстая пачка, свернутая в серую лавочную бумагу и тщательно обвязанная шнурком, возбудила
некоторое любопытство моего приятеля. В ней заключался дневник какого-то пехотного офицера
Лапшина и несколько листков прекрасной шершавой бристольской бумаги, украшенной цветами ириса и
исписанной мелким женским почерком. Внизу листков стояла подпись: "Кэт", а на некоторых - просто
одна буква "К". Не было никакого сомнения, что дневник Лапшина и письма Кэт писаны приблизительно
в одно и то же время и относятся к одним и тем же событиям, происходившим лет за двадцать пять
до наших дней. Не зная, что сделать со своей находкой, приятель переслал мне ее по почте. Предлагая ее
теперь вниманию читателей, я должен оговориться, что мое перо лишь слегка коснулось чужих
строчек, исправив немного их грамматику и уничтожив множество манерных знаков вроде кавычек,
скобок.
5 сентября
Скука, скука и еще раз скука!.. Неужели вся моя жизнь пройдет так серо, одноцветно, лениво, как
она тянется до сих пор? Утром занятия в роте:
- Ефименко, что такое часовой?
- Часовой - есть лицо неприкосновенное, ваше благородие.
- Почему же он лицо неприкосновенное?
- Потому, что до его нихто не смие доторкнуться, ваше благородие.
- Садись. Ткачук, что такое часовой?
- Часовой - есть лицо неприкосновенное, ваше благородие.
И так без конца...
Потом обед в собрании. Водка, старые анекдоты, скучные разговоры о том, как трудно стало
нынче попадать из капитанов в подполковники по линии, длинные споры о втором приеме на изготовку и
опять водка. Кому-нибудь попадается в супе мозговая кость - это называется "оказией", и под оказию
пьют вдвое... Потом два часа свинцового сна и вечером опять то же неприкосновенное лицо и та же
вечная "па-а-льба шеренгою".
Сколько раз начинал я этот самый дневник... Мне почему-то всегда казалось, что должна же,
наконец, судьба и в мою будничную жизнь вплести какое-нибудь крупное, необычайное событие, которое
навеки оставит в моей душе неизгладимые следы. Может быть, это будет любовь? Я часто мечтаю о
незнакомой мне, таинственной и прекрасной женщине, с которой я должен встретиться когда-нибудь и
которая теперь так же, как и я, томится от тоски.
Разве я не имею права на счастье? Я неглуп, умею держать себя в обществе, даже, пожалуй,
остроумен, если только не стесняюсь и не чувствую рядом с собой соперника на том же поприще. О
наружности самому судить, конечно, трудно, но мне кажется, что и собою я не совсем дурен, хотя,
сознаюсь, бывают ненастные осенние утра, когда мое собственное лицо кажется мне в зеркале
Стр.1