КЛУБ УБИЙЦ БУКВ
Источник: Сигизмунд Кржижановский. Возвращение Мюнхгаузена. Повести. Новеллы. Л.:
Художественная литература, 1990.
OCR - Александр Продан, alexpro@enteh.com
1
- Пузыри над утопленником.
- Как?
Треугольный ноготь быстрым глиссандо скользнул по вспучившимся корешкам, глядевшим на нас
с книжной полки.
- Говорю: пузыри над утопленником. Ведь стоит только головой в омут, и тотчас - дыхание
пузырями кверху: вспучится и лопнет.
Говоривший еще раз оглядел ряды молчаливых книг, стеснившихся вдоль стен.
- Вы скажете - и пузырь умеет изловить в себя солнце, сини неба, зеленое качание прибрежья.
Пусть так. Но тому, кто уже ртом в дно: нужно ли это ему?
И вдруг, будто наткнувшись на какое-то слово, он встал и, охватив пальцами локти, оттянутые к
спине, зашагал от полки к окну и обратно, лишь изредка проверяя глазами мои глаза.
- Да, запомните, друг: если на библиотечной полке одной книгой стало больше - это оттого, что в
жизни одним человеком стало меньше. И если уж выбирать меж полкой и миром, то я предпочитаю мир.
Пузырями к дню - собой к дну? Нет, благодарю покорно.
- Но ведь вы же, - попробовал я робко не согласиться, - ведь вы же дали людям столько книг. Мы
все привыкли читать ваши...
- Дал. Но не даю. Вот уж два года: ни единой буквы.
- Вы, как об этом пишут и говорят, готовите новое и большое.
У него была привычка не дослушивать.
- Большое ли - не знаю. Новое - да. Только те, кто об этом пишут и говорят - это-то я твердо знаю,
- не получат от меня больше ни единого типографского знака. Поняли?
Мой вид, очевидно, не выражал понимания. Поколебавшись с минуту, он вдруг подошел к своему
пустому креслу, пододвинул его ко мне, сел, почти коленями к коленям, пытливо вглядываясь в мое лицо.
Секунда за секундой мучительно длинились от молчания.
Он искал во мне что-то глазами, как ищут в комнате свою забытую вещь. Я резко поднялся:
- Вечера суббот у вас - я замечал - всегда заняты. День к закату. Я пойду.
Жесткие пальцы, охватив мой локоть, не дали подняться:
- Это правда. Свои субботы, я... то есть мы запираем от людей на ключ. Но сегодня я покажу вам
ее: субботу. Останьтесь. Однако то, что будет вам показано, требует некоторых предварений. Пока мы
одни - сконспектирую. Вам вряд ли известно, что в молодости я был выучеником нищеты. Первые
рукописи отнимали у меня последние медяки на оклейку их в бандероль и неизменно возвращались назад,
в ящики стола, - трепаные, замусленные и избитые штемпелями. Кроме стола, служившего кладбищем
вымыслов, в комнате моей находились: кровать, стул и книжная полка - в четыре длинных, вдоль всей
стены, доски, выгнувшихся под грузом букв. Обычно печка была без дров, а я без пищи. Но к книгам я
относился почти религиозно, как иные к образам: продавать их... даже мысль эта не приходила мне в
голову, пока, пока... ее не форсировала телеграмма: "Субботу мать скончалась. Присутствие необходимо.
Приезжайте". Телеграмма напала на мои книги утром; к вечеру - полки были пусты, и я мог сунуть свою
библиотеку, превращенную в три-четыре кредитных билета, в боковой карман. Смерть той, от которой
твоя жизнь, - это очень серьезно. Это всегда и всем: черным клином в жизнь. Отбыв похоронные дни, я
вернулся назад - сквозь тысячеверстье - к порогу своего нищего жилья. В день отъезда я был выключен из
обстановки - только теперь эффект пустых книжных полок доощутился и вошел в мысль. Помню,
раздевшись, я присел к столу и повернул лицо к подвешенной на четырех черных досках пустоте. Доски,
хоть книжный груз и был с них снят, еще не распрямили изгибов, как если б и пустота давила на них по
перпендикулярам вниз. Я попробовал перевести глаза на другое, но в комнате - как я уже сказал - только и
было: полки, кровать. Я разделся и лег, пробуя заспать депрессию. Нет; ощущение, дав лишь короткий
отдых, разбудило; я лежал лицом к полкам и видел, как лунный блик, вздрагивая, ползает по оголенным
доскам полок. Казалось, какая-то еле ощутимая жизнь - робкими проступями - зарождалась там, в
бескнижье.
Конечно, все это была игра на перетянутых нервах - и когда утро отпустило колки, я спокойно
оглядел залитые солнцем пустые провалы полок, сел к столу и принялся за обычную работу.
Стр.1