ИВАН КАСАТКИН
ЛОСИ
1
Выше и выше уходит в звездную синь одинокая печальная луна. <...> В лунном свете лес бел, прозрачен, весь он затейливо сплелся ветвями - белыми кораллами. <...> Лесная хмурь скована зимним сном, зачарована голубоватым лунным светом,
тонко звенящей тишиной. <...> Луна в зените - и еще ярче, еще сказочнее свет ее и лес в морозной лунной синеве. <...> Среди буревала, причудливо укрытого белым пухом, вьется, виляя меж деревьями, свежий
лыжный след. <...> Потом он отогнул у шапки уши и несгибающимися пальцами долго завязывал их у подбородка. <...> Недолго тихонечко пошорыхали их лыжи среди бурелома и белокоралловых кустарников,
нарушая звенящую тишину. <...> Меньше горит алмазных искр и на белом пуху. <...> Диск ее уже не так ярок, он чуть зарумянился золотым налетом, а вокруг - венчик легкой
золоченой дымки. <...> Лунным же лучом выхвачен из сумрака край грубого стола и желтая спинка стула с прорезом в
виде сердца. <...> На освещенном краю стола поблескивает плечиком бутылка, бело разбросаны окурки
папирос, торчит ножик, воткнутый в хлеб. <...> Укрытые чапыжником и березовыми молодняками, лоси по-прежнему мирно лежат на болоте. <...> Ноздри с шипением потянули в себя воздух. <...> Уши быстро вывертывались туда и сюда, настораживаясь, а широкие ноздри шумно вдыхали
острый утренний воздух болота - знакомую горечь березняка, гниющих подснежных мхов, осиновой
коры. <...> Из-под увала обоз медленно, как
большая змея, выползает на поляну, к распахнутым воротам кордона - тут и кормежка. <...> Передние воза что-то там замешкались, встали, и весь обоз, убавясь в длину, сомкнулся, стал:
хвост спустился под увал, голова - на поляне, у кордона. <...> Передние мужики сгрудились у ворот кордона, обступили что-то своими широченными
тулупами, тыкают кнутовищами, гудят и дивуются, сбивая шапки со лба на затылок. <...> Из трубы старого кордона закудрявился сизый дымок. <...> Остро и приятно в свежине воздуха
шибало в нос этим дымом и овсяным киселем - жильем пахло <...>
Лоси.pdf
ИВАН КАСАТКИН
ЛОСИ
1
Выше и выше уходит в звездную синь одинокая печальная луна. Мороз притаился сторожкой
невидимкою и шьет-пошивает свои узоры.
Невыразимо тих лес, в этот час наступающей ночи. Луна и глушь... Оседает иней. Ни шороха, ни
звука. В лунном свете лес бел, прозрачен, весь он затейливо сплелся ветвями - белыми кораллами. Тут и
там встали серебристые арки вершинами пригнувшихся к земле берез.
Тишина.
На сотни верст расхлестнулась дремная глухомань, море лесное, спрятавшее буревалы, кочи и
норы в пуховом снегу и инее.
Вторя мерцанию звезд, на снегу горят-переливаются синие искорки. Луна плывет над вершинами.
Ничто не шелохнется. Лесная хмурь скована зимним сном, зачарована голубоватым лунным светом,
тонко звенящей тишиной.
Ни звука, ни движенья...
2
В березовой поросли, в непролазном болотном чапыжнике залегли лоси. Осели тут на зимовье.
С осени они избродили огромные пространства. Были у Ветлуги, переметывались к истокам
Керженца, появлялись на Пыщуге и Ухтыше - и везде этот неугомонный человек и стук его топора!
В предрассветную пору, пробираясь к этим местам, они видели уныло-тихий лесной кордон.
Жалобно поскрипывали на утреннем ветру полусломанные, расхлебяченные ворота. Петух домовито
пропел раз и два, когда лоси были уже далеко и гуськом, след в след, ударились сюда, в дикую болотную
чапыгу, подальше от запаха жилья и человеческих следов.
Уже вторая ночь, жгуче-морозная, медлительная, охраняет покой лосиный. Уже обтаяли под
ними в снегу лежки - бурые котловины.
Вот и зимовье - тут и быть.
В густо заиндевевшем чапыжнике, как раз под узловатой болотной березкой, темнеет на белом
двойное взбугрившееся пятно - матка и теленок, головами в разные стороны.
Поодаль дыбится из лежанки, копною округленная в спине, матерая туша рогача-лося.
Морду он подвернул к боку, и рога, приложенные к спине, в бледном свете луны обрисовываются
четко, роняя на синий снег ветвистую тень. Челюсти изредка жуют жвачку. Широкие лопастые уши
время от времени сторожко прядают.
Чутко дремлет рогач. Тонкий слух насторожен неусыпно.
Но - тихо кругом, тихо...
3
Полночь.
Луна в зените - и еще ярче, еще сказочнее свет ее и лес в морозной лунной синеве.
Среди буревала, причудливо укрытого белым пухом, вьется, виляя меж деревьями, свежий
лыжный след. Вблизи он тускло стеклянится, слабо отражая в себе лунный лик, а дальше - теряется в
матовой искрометной белизне.
Огибая высоко вздыбившийся выскирь бурелома, по следу бесшумно выплывает на полянку
человек, черный в окружающей белизне и синеве, лохматый, в шапке-ушанке, с ружьем за спиною.
На полянке прислонился плечом к дереву - и будто задремал, одеревенев, как та темная стволина.
Стр.1