Эхо Севич Из размышлений о сверстниках Рубрику ведет Лев Аннинский Этого имени у Оклянского нет. <...> Я хочу восполнить… нет, не пробел (в принципе невозможный в плотном строе его очерков), но — взывающий к ответу вопрос, почти немыслимый при чтении этой книги: так плотно, без пробелов, там собраны и выстроены герои. <...> Десяток корифеев советской словесности ушедшего века, да еще чуть не сотня вскользь упоминаемых спутников и попутчиков, тоже вместе с эпохой ушедших… <...> Очерки Оклянского, собранные теперь в одном томе, триумфально прошли в журнальной прессе (в том числе и в «Дружбе народов») — у читателей они были «нарасхват». <...> И потому, что посвящены самым ярким и неоднозначным фигурам советской словесности, и потому, что неоднозначность эта бьется там между верностью доктрине, принятой свободно и искренне, и попытками избежать тех идейных вывертов, каких доктрина требовала от своих верных оруженосцев. <...> Создатель «Русского леса» остро сопоставлен в этом поле с создателем «Тихого Дона». <...> Федор Абрамов и Петро Вершигора по-своему служат эпохе и по-разному выдерживают ее вызовы. <...> Максим Горький и Герберт Уэллс делят сердечные чувства Марии Будберг, непредсказуемой в своем выборе… не столько выборе поклонника, сколько того, как служить эпохе. <...> Оклянский не подсказывает нам, читателям, ответов на эти вопросы, но дает возможность самим решать, кто прав. <...> Мне, например, ближе всех Борис Слуцкий, его умная непримиримость в отстаивании убеждений. <...> Я уверен, что с выходом в свет «Праведника среди камнепада» (как назван однотомник) Юрий Оклянский должен быть признан самым авторитетным историком советской литературы. <...> Так вот: я должен объяснить свое отношение к одному из тех, кто этим камнепадом, по мнению Оклянского, был убит. <...> То есть с отказа писать полноценный очерк. <...> Да хотя бы за то, что у того голос был невыносимо тихий. <...> Точность письма у Оклянского такая, что по мельчайшим деталям я угадываю, кто это, хотя он и не назван <...>