В кабинете Альбертины Гук Лотман тоже растерялся. <...> В пятидесятый раз подряд человек, которому было без пятидесяти дней пятьдесят, не мог вспомнить и назвать срок своего «безработного состояния». <...> — Лотман, сколько лет вы пребываете в безработном состоянии? <...> Лотман не задумывался об этом, но Кудряш являлся главной особенностью его жизни — этот хлипкий светловолосый юноша в очках, черных джинсах, черной рубашке и черной кепке был, как ни странно, еще и совершенно кудрявый. <...> Кудряш ничего не говорил, а просто улыбался и смотрел на Лотмана дико, с невнятной страстью в глазах. <...> Кудряш прошел в комнату, взял оторопевшего Лотмана за руку, посадил на стул, сам рухнул на койку, замолчал и даже вроде бы загрустил. <...> — Ты же знаешь, что нет никакой судьбы, — словно прочитал Кудряш мысли Лотмана. <...> — Эльза умерла, прикинь. — наконец произнес он с горькой бравадой. <...> Тем не менее, картошка с рисом ушли из его рациона, особенно когда родился сын Гришка, названный в честь умершего от невылеченной пневмонии отца. <...> Чтобы отвлечься, Лотман представлял себе жену, ее оранжеватые мускулистые ноги, маленькую грудь, узкое лицо и карие глаза, представлял ее всю выгоревшую, изящно ржавую, обнаженную, высокую и худую. <...> Паренек спокойно уселся за маленький столик между окном и диваном, а суровая девочка Эльза примостилась к плите. <...> Эльза уселась на табурете между плитой и встроенной в сизую кухонную гарнитуру стиральной машиной, одернула юбку и сказала: — Вы же тоже хотите. <...> Толстоватого, бородатого старшеклассника Гришку, которого посадили за то, что он целовался с другим юношей (позднее, как выяснилось, смазливым сыном майора) на школьной дискотеке. <...> В то утро задержанный Гришка словно терзал их дружбу, придавал платоническому и долгому сотрудничеству двух полицейских двусмысленную неуверенность в правильности их частого совместного времяпрепровождения. <...> Уже с утра Чинь, высокий лысый самбист, высказывал своему коллеге и армейскому <...>