Владислав Ходасевич <...> Зачинатели так называемого акмеизма манифестировали свой выход из символизма как войну
против "превращения мира в химеру". <...> Они хотели вернуть вещам их первоначальный, простейший смысл. <...> Последовательный акмеизм, конечно, стал бы натурализмом, если бы, отколовшись, не захватил с собою
"символический прием". <...> Расстаться с символическим приемом акмеисты не сумели -- или не решились. <...> Как рудимент символистской двусмысленности, "двузначимости" реального мира, они сохранили любовь
к метафоре. <...> Этот метафоризм широко разросся в акмеизме, что вполне естественно, так как никакие
другие задачи перед акмеистами не возникли. <...> Подобно Адаму (недаром сам акмеизм порой именовался "адамизмом"), поэт ставит главною
своей целью -- узнать и назвать вещи. <...> Талант зоркого метафориста позволяет ему тешиться этой игрой и
делать ее занимательною для зрителя. <...> Поэзия Мандельштама -- танец вещей, являющийся в самых
причудливых сочетаниях. <...> Присоединяя к игре смысловых ассоциаций игру звуковых, -- поэт,
обладающий редким в наши и дни знанием и чутьем языка, часто выводит свои стихи за пределы
обычного понимания: стихи Мандельштама начинают волновать какими-то темными тайнами,
заключенными, вероятно, в корневой природе им сочетаемых слов -- и нелегко поддающимися
расшифровке. <...> Теоретикам "заумной" поэзии следует глубоко почитать Мандельштама: он первый, и пока только он
один, на собственном примере доказывает, что заумная поэзия имеет право на существование. <...> Сделать это
ему помогли: поэтический дар, ум и образованность, то есть то, чего начисто лишены были бедные
"мэтры" российского футуризма. <...>
О._Мандельштам._Tristia.pdf
Владислав Ходасевич
О.МАНДЕЛЬШТАМ. TRISTIA
Стихи. Берлин. 1922.
Оригинал здесь: О стихах и поэтах.
Зачинатели так называемого акмеизма манифестировали свой выход из символизма как войну
против "превращения мира в химеру". Они хотели вернуть вещам их первоначальный, простейший смысл.
Последовательный акмеизм, конечно, стал бы натурализмом, если бы, отколовшись, не захватил с собою
"символический прием". Расстаться с символическим приемом акмеисты не сумели -- или не решились.
Как рудимент символистской двусмысленности, "двузначимости" реального мира, они сохранили любовь
к метафоре. Этот метафоризм широко разросся в акмеизме, что вполне естественно, так как никакие
другие задачи перед акмеистами не возникли. Поэзия Мандельштама -- благородный образчик чистого
метафоризма.
Подобно Адаму (недаром сам акмеизм порой именовался "адамизмом"), поэт ставит главною
своей целью -- узнать и назвать вещи. Талант зоркого метафориста позволяет ему тешиться этой игрой и
делать ее занимательною для зрителя. Поэзия Мандельштама -- танец вещей, являющийся в самых
причудливых сочетаниях. Присоединяя к игре смысловых ассоциаций игру звуковых, -- поэт,
обладающий редким в наши и дни знанием и чутьем языка, часто выводит свои стихи за пределы
обычного понимания: стихи Мандельштама начинают волновать какими-то темными тайнами,
заключенными, вероятно, в корневой природе им сочетаемых слов -- и нелегко поддающимися
расшифровке. Думаем, что самому Мандельштаму не удалось бы объяснить многое из им написанного.
Теоретикам "заумной" поэзии следует глубоко почитать Мандельштама: он первый, и пока только он
один, на собственном примере доказывает, что заумная поэзия имеет право на существование. Сделать это
ему помогли: поэтический дар, ум и образованность, то есть то, чего начисто лишены были бедные
"мэтры" российского футуризма.
Стр.1