Иван Уханов Сотворение радости И (Новелла) вот я опять дома! <...> Хочется глубоко дышать, вертеть лопатками — такая сладостная свобода во всем теле! <...> Давившие почти физической тяжестью экзамены и зачеты позади. <...> Теперь я вырос еще на один курс института. <...> И вообще я, наверное, вырос: очень маленькой кажется мне мамкина избенка. <...> Хожу по стертым половицам, коегде краска отколупнулась, видны желтые пятнышки досок. <...> И хорошо, и грустно вспоминать, как шмыгал я когдато по этим половицам босыми ногами. <...> И то, что я теперь высокий, сильный, что живу, учусь, радуюсь, — начало всему здесь, в этой чистой теплой избенке со стертыми половицами. <...> Даже не мыслю, что со мною сталось, каким бы я был, появись на свет не в этой зеленой тихой деревеньке, а в другом какомто месте Земли. <...> Тогда я был бы другим, жил и мыслил, наверное, совсем не так… Весь правый угол кухни заняла русская печь. <...> В двух печурках, как всегда, лежат шерстяные носки, коробки спичек. <...> Печурки — это небольшие углубления, карманы в стенке печи. <...> Когда она топится, в них собирается сухое тепло, они дышат в комнату летним зноем. <...> Сейчас наша печь стала маленькой, приземистой — мне по грудь. <...> . Не вдруг влезешь, бывало на ее зовущую теплую спину, только с помощью табурета или маминых рук удавалось одолеть такую высоту. <...> Она была такая же большая и теплая и так же, как печь, кормила и, казалось, согревала нас. <...> В прошлый приезд я сказал: — Мам, а не убрать ли печку? <...> Она, матушка, всех детишек 38 НАША МОЛОДЁЖЬ № 24(90), 16–31 декабря 2014 Опять я теплой грустью болен От овсяного ветерка. <...> обогрела, вырастить нам с отцом подсобила… Прибежите вы из школы аль со двора, рукито с морозу красные, как гусиные лапки, сопельки текут. <...> Но мама пуще начинает заступаться за «матушку»: — Пошто так, Ванечка? <...> Чего это ты, — говорит она, удивляясь и недоумевая, будто речь идет не о печке, а о добром, но старом человеке, нуждающемся во внимании и заслуженной <...>