Сталинский поворот к прошлому и охрана памятников во время блокады Ленинграда. <...> В сборнике «Жизнь и смерть в осажденном Ленинграде» (1) под редакцией Джона Барбера (Кембридж) и А.Р. Дзенискевича (Санкт-Петербургский институт истории РАН) собраны статьи ряда российских авторов, посвященные медицинской истории блокады. <...> Как отмечают составители в предисловии, тема эта до сих пор относится к числу малоизученных, несмотря на то что голод и лишения, перенесенные ленинградцами, особенно зимой 1941–1942 гг., уже в послевоенные годы привели к многочисленным проблемам 35 со здоровьем у многих из них, а по некоторым данным, отразились и на здоровье их детей. <...> Медицинские последствия голода активно изучались ленинградскими врачами в годы войны и некоторое время после ее окончания, но в дальнейшем эти исследования были свернуты. <...> Изучение истории голода в блокадном Ленинграде, подчеркивают Барбер и Дзенискевич, важно не только для исторической науки, но и с чисто практической точки зрения, поскольку массовый голод имел место и во второй половине XX в., еще в начале 1990-х годов число голодающих в мире оценивалось в полмиллиарда. <...> Между тем из известных случаев массового голода именно история ленинградской блокады относится к числу наиболее подробно документированных. <...> В постсоветский период исследователи получили доступ к ранее засекреченным архивам; кроме того, в их распоряжении имеется огромный массив воспоминаний о блокаде, сохраняется и возможность личного общения с последними представителями уходящего блокадного поколения. <...> Развивая эти мысли во введении, Барбер отмечает, что история голода, как правило, довольно плохо поддается изучению, поскольку голод обычно случается в бедных местностях, с недостаточно развитой администрацией; этим и обусловливается дефицит источников. <...> Уровень смертности в блокадном Ленинграде, особенно в первую зиму, был одним из самых высоких в истории, он сопоставим с другими <...>