Сельма Лагерлеф СВЯТАЯ НОЧЬ Когда мнe было пять лет, меня пос тигло большое горе. <...> Я не знаю, испыта ла ли я впоследствии горе большее, чем тогда. <...> До того вре мени она каждый день сидела на угло вом диване в своей комнате и рассказы вала чудные вещи. <...> Я не помню бабушку иной, как сидя щей на своем диване и рассказывающей с утра до ночи нам, детям, притаившимся и смирно сидящим возле нее; мы боялись проронить хоть слово из рассказов ба бушки. <...> Еще помню, что, когда бабушка кон чала рассказ, она клала свою руку мне на голову и говорила: «И все это такая же правда, как то, что я тебя вижу, а ты меня». <...> Помню, что бабушка умела петь кра сивые песни; но пела их бабушка не каждый день. <...> В одной из этих песен го ворилось о какомто рыцарe и морской девe, к этой песне был припев: «Как хо лодно веет ветер, как холодно веет ветер по широкому морю». <...> Вспоминаю я маленькую молитву, которой научила меня бабушка, и стихи псалма. <...> О всех рассказах бабушки сохрани лось у меня лишь слабое, неясное воспо минание. <...> Я помню то утро, когда угловой диван остался пустым, и было невозможно себe представить, как провести длин ный день. <...> Нам было страшно поце ловать мертвую руку; но ктото сказал нам, что последний раз мы можем поб лагодарить бабушку за все радости, ко торые она нам доставляла. <...> Могло показаться, что заменили нам новые забавы бабушку, что забыли мы ее. <...> Но и сегодня, через сорок лет, в то время, как разбираю я сказания о Хрис те, собранные и слышанные мною в да лекой чужой стране, в моей памяти жи во встает маленький рассказ о Рождест ве Христовом, слышанный мной от бабушки. <...> Все уехали в церковь, кроме ба бушки и меня. <...> Я думаю, что мы вдвоем были одни во всем доме; только мы с ба бушкой не смогли поехать со всеми, по тому что она была <...>