Книжный развал Арсений Анненков «Мы не сдали ни земли, ни небес, ни развалин…» Стихи с того света — именно так хочется сказать о книге Александра Ревича. <...> Причина в другом — судьба поэта складывалась таким образом, что он никак не должен был дожить ни до 90, ни до 30. <...> Начало войны 22 июня 1941 г., немецкий плен, побег, снова плен, «голодный лагерь», побег, Особый отдел, штрафбат, затем Сталинград, три ранения. <...> Я не аналитик, но мой «ситуационный центр» в голове на вопрос «есть ли хоть минимальная вероятность выжить при этих условиях?» дает бодрый, уверенный ответ — «вероятность отрицательная». <...> Чего стоит одна лишь смена немецкого лагеря на советский штрафбат. <...> Но когда человек выходит из подобных переделок, то, несмотря на формальные признаки, возникают сомнения — а выжил ли он? <...> Война вывела Ревича за пределы нашего мира, позволила бывать там, где «ничто не ширится, не длится, исчез простор, исчез предел», время от времени ощущать «ту неземную благодать, что чувствовать нельзя живому». <...> Война стала причиной и его длительного молчания, и того, что он заговорил. <...> «А в небе ангелы летят»: Военные стихи и поэмы. <...> Перечитайте, например, ту же ваншенкинскую «Подкову» («Хоть в дому висит подкова на счастье, жизнь сложилась бестолково у Насти…») — шедевр русской военной поэзии, перечитайте «Я убит подо Ржевом…» Твардовского. <...> И сюжетный аскетизм, свойственный стихам и поэмам Ревича, тоже, конечно, не отсюда. <...> «Когда впер¸д рванули танки, кроша пространство как стекло…» — прекрасное стихотворение, строчка из которого дала название книге. <...> Танковый двигатель, действительно, рев¸т резко, надрывно, гусеницы лязгают — полная ассоциация с катком, проезжающим по битому стеклу. <...> Но… Танковая атака — это конечно, мощно, зрелищно, это сюжет… — для гражданского человека. <...> (Здесь трудно не вспомнить «Хромую судьбу» Стругацких: «я люблю, чтобы в кино, но только в кино!. имела место хор-ррошая танковая атака, желательно массированная <...>