Золотые страницы «ДН» Данила Давыдов От мифа к любви Нодар Думбадзе. <...> Среди книг Нодара Думбадзе эта, пожалуй, не самая любимая мною книга, с детства и до сих пор восхищает меня «Я, бабушка, Илико и Илларион» — вещь, сочетающая несочетаемое: абсолютно безумный юмор, даже гротеск — и тихий, ненавязчивый лиризм, образующие вместе метафору утекающего времени, оставляющего несмываемые следы в пространстве памяти. <...> «Безбашенность» и печаль «Кукарачи», масштаб многоплановости в «Законе вечности», сентиментальность, внезапно оборачивающаяся трагизмом, в «Я вижу солнце». <...> Но роман его «Белые флаги» (1973) притом совершенно поразителен; поразительность эта здесь проступает постепенно, по мере чтения, обыденная бытовая история приобретает все больше и больше измерений, к финалу текста обретая подлинно симфонический размах: «— Столько свободных нар. — сказал он несмело. <...> » История, обещавшая невнимательному читателю обернуться сначала криминальным романом, несколько позже — прогрессивной нравоучительной историей о неправедно обвиненном — эдакое грузинское «Дело Румянцева» — разворачивается в текст совсем иного масштаба — примерно того, о котором говорит Торнтон Уайлдер в финале «Дня восьмого»: «История — цельнотканый гобелен. <...> » Череда личных историй сокамерников главного героя — от почти комических до максимально серьезных, леденящих кровь — отнюдь не складывается в классический ряд монологов или замкнутых историй, последовательно соединенных меж собой. <...> Впрочем, нет здесь в строгом смысле и «текста в тексте», повествовательной матрешки. <...> Перед нами именно гобелен, ковер, полотно, нелинейное сплетение отдельных голосов, отдельных историй, отдельных характеров, каждый из которых исполняет свою партию, но целостность пространства сосуществования персонажей очевидна. <...> При этом сама предложенная ситуация — однокамерники, замкнутые в тесном непреодолимом пространстве, откуда можно выйти различными <...>