Федор Михайлович Достоевский. Двойник
Петербургская поэма
ГЛАВА I
Было без малого восемь часов утра, когда титулярный советник Яков
Петрович Голядкин очнулся после долгого сна, зевнул, потянулся и открыл,
наконец, совершенно глаза свои. Минуты с две, впрочем, лежал он неподвижно
на своей постели, как человек не вполне еще уверенный, проснулся ли он, или
еще спит, наяву ли и в действительности ли все, что около него теперь
совершается, или - продолжение его беспорядочных сонных грез. Вскоре,
однакож, чувства господина Голядкина стали яснее и отчетливее принимать свои
привычные,
обыденные впечатления.
Знакомо глянули на
него
зелено-грязноватые, закоптелые, пыльные стены его маленькой комнатки, его
комод красного дерева, стулья под красное дерево, стол, окрашенный красною
краской, клеенчатый турецкий диван красноватого цвета, с зелененькими
цветочками и, наконец, вчера впопыхах снятое платье и брошенное комком на
диване. Наконец, серый осенний день, мутный и грязный, так сердито и с такой
кислой гримасою заглянул к нему сквозь тусклое окно и комнату, что господин
Голядкин никаким уже образом не мог более сомневаться, что он находился не в
тридесятом царстве каком-нибудь, а в
городе Петербурге, в столице, в
Шестилавочной улице, в четвертом этаже одного весьма большого, капитального
дома, в собственной квартире своей. Сделав такое важное открытие, господин
Голядкин судорожно закрыл глаза, как бы сожалея о недавнем сне и желая его
воротить на минутку. Но через минуту он одним скачком выпрыгнул из постели,
вероятно попав, наконец, в ту идею, около которой вертелись до сих пор
рассеянные, не приведенные в надлежащий
порядок мысли его. Выпрыгнув из
постели, он тотчас же подбежал к небольшому кругленькому зеркальцу, стоящему
на комоде. Хотя отразившаяся в зеркале заспанная, подслеповатая и довольно
оплешивевшая фигура была именно такого незначительного свойства, что с
первого взгляда не останавливала на себе решительно ничьего исключительного
внимания, но, повидимому, обладатель ее остался совершенно доволен всем тем,
что увидел в зеркале. "Вот бы штука была, - сказал господин Голядкин
вполголоса, - вот бы штука была, если б я сегодня манкировал в чем-нибудь,
если б вышло, например, что-нибудь не так, - прыщик там какой-нибудь вскочил
посторонний или произошла бы другая какая-нибудь неприятность; впрочем,
покамест недурно; покамест все идет хорошо". Очень обрадовавшись тому, что
все идет хорошо, господин Голядкин поставил зеркало на прежнее место, а сам,
несмотря на то, что был босиком и сохранял на себе тот костюм, в котором
имел обыкновение отходить ко сну, подбежал к окошку и с большим участием
начал что-то отыскивать глазами на дворе дома, на который выходили окна
квартиры его. Повидимому, и то, что он отыскал на дворе, совершенно его
удовлетворило; лицо его просияло самодовольной улыбкою. Потом, - заглянув,
впрочем, сначала за перегородку в каморку Петрушки, своего камердинера, и
уверившись, что в ней нет Петрушки, - на цыпочках подошел к столу, отпер в
нем один ящик, пошарил в самом заднем уголку этого ящика, вынул, наконец,
из-под старых пожелтевших бумаг и кой-какой дряни зеленый истертый бумажник,
открыл его осторожно, - и бережно и с наслаждением заглянул в самый дальний,
потаенный карман его. Вероятно, пачка зелененьких, сереньких, синеньких,
красненьких и разных пестреньких бумажек тоже весьма приветливо и
одобрительно глянула на господина Голядкина: с просиявшим лицом положил он
перед собою на стол раскрытый бумажник и крепко потер руки в знак
величайшего удовольствия. Наконец он вынул ее, свою утешительную пачку
государственных ассигнаций, и, в сотый раз, впрочем считая со вчерашнего
дня, начал пересчитывать их, тщательно перетирая каждый листок между большим
и указательным пальцами. "Семьсот пятьдесят рублей ассигнациями! - окончил
он, наконец, полушепотом. - Семьсот пятьдесят рублей ... знатная сумма! Это
приятная сумма, - продолжал он дрожащим,
немного расслабленным от
удовольствия голосом, сжимая пачку в руках и улыбаясь значительно, - это
весьма приятная сумма! Хоть кому приятная сумма! Желал бы я видеть теперь
человека, для которого эта сумма была бы ничтожною суммою? Такая сумма может
далеко повести человека..."
"Однако что же это такое?" - подумал господин Голядкин, - да где же
Петрушка?". Все еще сохраняя тот же костюм, заглянул он другой раз за
Стр.1