Михаил Петрович Арцыбашев
Записки писателя
---------------------------------------------------------------------------Собрание
сочинений в трех томах. Т. 3. М., Терра, 1994.
OCR Бычков М.Н.
---------------------------------------------------------------------------О
СМЕРТИ ЧЕХОВА
Я не фаталист, но одно сектантское поверье возбуждает во мне мрачную
уверенность: смерть убирает человека тогда, когда все, и дурное и хорошее,
что могла получить от него жизнь, - получено, мера дел его исполнена, и лицо
его ясно перед Богом.
И еще думаю я, что абсолютной правды на земле нет, и потому важно не
то, о чем пишет писатель, не те истины, которые он якобы открывает, а его
Собственная личность, поскольку она велика и своеобразна.
И исходя из этих двух положений, я думаю, что Чехов умер вовремя и
должен был умереть.
Однажды, осенней слякотью, проходя по Петербургской стороне, я поднял с
панели бумажку, на которой малограмотный человек записал себе те книги,
которые хотел взять из библиотеки. Так
и было записано: взять то-то и
"третий том Чехова-милого человека"!
В то время много говорили о том, что человек звучит очень гордо, и из
миллионов хулиганов, добродетельных мещан,
солдат,
мужиков,
купцов,
чиновников, попов и царей стремились вылепить величественный образ человека.
Было потрачено много стараний и много шума, но величественный образ не
вытанцовывался и роковым образом, через силу, гордость, своеволие и сверх
переживания, впадал в величественную пошлость, желавшую плевать на весь свет
и плюющую на собственное самодовольное чрево.
Человека обряжали в плащ индивидуализма, надевали хитон христианина,
совали ему в руку красный флаг товарища, пускали голяком анархистом на
оголенной земле, а он; одетый и голый, равно упорно оказывался если не зверь
зверем, то свинья свиньей.
По-прежнему, рождаясь, человек становился в тягость себе и другим и
аккуратно увеличивал собою ряды или плохих людей, от которых жить скверно,
или очень хороших, принципиальных, с которыми жить трудновато.
Долго я думал над тем, каким должен быть, наконец, человек, чтобы от
его личности не торчали во все стороны острые углы прямо в ребра его
ближним. И только найдя эту бумажку, в которой какой-то наивный брат мой от
всего немудрого сердца воскликнул по адресу Чехова "милый"! - я кое-что
уразумел и нарисовал наконец себе настоящего человека.
Это не величественный образ - и это слава Богу - ибо от величий всех
сортов на свет смотреть стало тошно.
Но это Человек, при жизни которого у всех возбуждается желание войти с
ним в общение, а после смерти является потребность тихо и вдумчиво говорить
о нем, неуловимыми сближениями перенося из его личности в свою нечто
драгоценное.
Таким человеком был Чехов.
Я не успел узнать его лично, выйдя на литературную дорогу чуть ли не в
год его смерти, но я знаю его лучше многих из тех, что намозолили мне глаза
и душу.
Знаю, ибо всякий, знавший Чехова, при воспоминании о нем становится
ласков, задумчиво грустен, интересен и много говорит о нем, торопясь
высказать что-то особенное, чему на человеческом языке и названия нет; а
все, не знавшие его, спрашивают о нем и, слушая, становятся тише, мягче и
как будто лучше.
Обаяние Чехова и должно быть исключительными и носить особый милый
характер, ибо в нем соединились все лучшие, милые черты человеческого духа.
Был он тонко остроумен, имел взгляд беспредельно широкий и, не
наваливаясь всей тяжестью, как иной слон мысли человеческой, в одну точку,
легко проходил мыслью по всем изгибам жизни, в ее радости, горе, поэзии,
скуке, глупости, трагичности, сложности и простоте.
Был он добр и не сентиментален, ибо никого не ненавидел, но никого и не
облюбовывал свыше меры. Был нежен и не слащав, с ласковой иронией относясь
ко всему, что трогает красотой и возбуждает жалость своей слабостью и
недолговечностью, как все на земле. Был
он культурен во всех мелочах и
просто естественен, как ребенок. Был он большой художник - весело-грустный и
Стр.1